Майпа краем уха всё же услышала Элеонору, и невольно улыбнулась. На удивление, она оказалась очень приятной в общении кобылкой. Пускай и древней как сама Эквестрия. Тёмная кобылица располагала к себе, шарму ей было не занимать. Причём, в её словах действительно чувствовалась искренность. Ожидать удара в спину от основательницы знаменитого рода никоим образом не стоило. Даже обычно недоверчивый носферату проникся к ней уважением и пониманием. Что уж говорить про Эрни и её внучку. И лишь пастушок, с которым она "некрасиво обошлась", всё ещё сторонился колдуньи, да с опаской хрумкал сухарики с кореньями.

Малефикарша же, не теряя улыбки на лице, продолжила:

- Я нисколько не сомневаюсь, что ты готова пуститься сломя голову навстречу самому опасному приключению, дорогая моя Элеонора. Но боюсь, одного желания тут недостаточно. Или ты думаешь, я не хотела покинуть это проклятое место, вместо того чтобы проторчать здесь пару веков? Нет, всё здесь далеко неспроста. Гэбриелу суждено было явиться в отчий дом. И ему же суждено было встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Возможно, так и было задумано, что только один из Кёрзов сможет искупить вину их рода. А быть может, то лишь нелепая случайность, что я так глупо попала в капкан...

Отойдя от раздумий, голос вновь подал вампир:

- Так может, и настало время покончить с этим? Я думаю, вам уже осточертели эти стены. Что же время терять, раз от судьбы никуда не уйдешь. Я готов идти в поход прямо сейчас.

- Браво, юный Кёрз. Что ж, раз уж ты выразил желание немедленно приступить... думаю, можно и начать. - удовлетворённо кивнув, молвила Майпа.

Гэбриел обвёл взглядом всех присутствующих. Майпа уже слезла с "трона", и собралась проводить Гэба. Элеонора явно выражала решительность не оставаться в стороне. Эрни колебался, ведь он до смерти боялся подземелья, и выходит, не зря. Пастушок и вовсе был в панике. Казалось, ему всё равно было, куда идти, лишь бы малефикарша была от него подальше.

- Мистер Кёрз... я понимаю сложившуюся ситуацию. Но раз госпожа Майпа говорит, что пройти этот путь вы должны сами... от меня и моего друга толку вам не будет. Извините за малодушие, каюсь. - вставил своё слово Эрни, виновато понурив взгляд.

- Ничего, Эрни. Вы сейчас нужнее своему товарищу. - понимающе кивнул жеребец в доспехах.

- Элли, крошка, не заставляй свою бабушку ждать. Я знаю, что ты не останешься в стороне. Пойдёмте. - ласково промурлыкала Майпа, и грациозно потопала к выходу из главной залы.

Гэбриел улыбнулся до ушей своей возлюбленной, и предложив ей своё копыто, театрально молвил:

- Миледи, окажите мне честь, сопроводите меня на поле брани, как положено даме сердца!

- Не беспокойся, внученька, нам с тобой ничего не грозит. - с насмешкой молвила Майпа, услышав слова Путницы. Вампир же лишь снисходительно ухмыльнулся и повёл свою даму под копытце через коридоры особняка, вслед за Майпой. Эрни устало расположился у камина, а пастушок облегченно вздохнул после ухода троицы.

Майпа вела их кратчайшим путём на нижние уровни здания. Вот они спустились по парадной лестнице в холл, вот они прошли мимо того самого коридора, в котором видели тварей сотворённых магией крови... И наконец, предстали перед небольшим секретным проходом в катакомбы, где-то в подвале самого особняка, куда они вошли через один из залов. Не трудно было понять, что этот проход соединялся с сетью тоннелей, виданных ими ранее. Всю дорогу пони молчали, да и шагать с вычурной походкой дамы и кавалера было непросто. Майпа отворила тяжелую железную дверь своей магией, и спокойно произнесла:

- Ну вот, мы почти прибыли, дети мои. Дальше будет немного темно, так что... позвольте.

Кобылица, молвив это, зажгла на кончике своего рога крупный шар яркого пламени. Таким заклинанием владела и Элеонора, но у её бабушки это было гораздо зрелищнее и эффективнее. Шар распался на тысячи маленьких искорок, которые в следующий миг зажглись и засияли пылающим кольцом огня вокруг путников. Окружив своих подопечных и себя светом, Майпа первой последовала во мрак подземелья.

- Не отставайте. Они следует лишь за мной. - ласково промолвила она.

Вампир наконец перестал галантно держать копытце любимой, и просто взялся за него, как это делают жеребята, когда зовут друга поиграть. Гэбриел вздохнул поглубже, и вместе с любимой продолжил путь, лежащий куда-то далеко, под землю.

Долго ли, коротко ли, шли трое пони под землёй. Шли в полной темноте, и лишь витающие рядом сферы огня освещали им путь. Майпа знала дорогу на отлично, видать не первый раз она сюда спускалась в своих тщетных попытках раскрыть тайны Маркуса. Повеяло сыростью и холодом. Через несколько поворотов Гэбриел уже перестал понимать, куда они идут. Часть тоннелей, известных ему и открывшихся его сознанию, закончилась. Теперь коридоры были свежее прежних, хотя всё равно разница в пару соте лет между ними была неуловима для того, кто здесь не жил. Эти тоннели были вырыты по приказу Маркуса, в дни заката великого рода. Там, в сердце этих хитросплетений, он оборудовал свою тайную лабораторию.

Временами, порывы холодного могильного ветра сдували некоторые огоньки прочь, и они тут же погасали, отстав от хозяйки. Либо (вероятно, наиболее упертые и удачливые из них) всё же возвращались к ней. Пони шли молча, особо не разговаривая. Майпа проигнорировала шутливый вопрос Элеоноры, и стала на удивление серьёзной. Шутливое настроение также покинуло и Гэбриела: тот брёл, готовый в любой момент выхватить свой новый-старый меч. Все трое ощущали, что кто-то незримо следит за ними. И если в начале пути за Путницей и Странником следила Майпа, да парочка местных духов, то сейчас ощущение постороннего присутствия было более чем неприятным, и отдавала жутким холодком. Озираться и вглядываться в тьму тоннелей было бесполезно - огоньки подчинялись только тёмной кобылице, а она неумолимо шла вперёд, всё быстрее и быстрее, словно ей самой не хотелось здесь находиться. Вампир начал понимать, почему Эрни так боялся этого места. Оно и вправду отдавало чем-то потусторонним и зловещим. И это на фоне всей остальной проклятой земли! Что же сокрыто там, в недрах?..

Наконец, Майпа остановилась. Гэбриел чуть было не налетел на неё сзади, и вовремя притормозил свою возлюбленную от столкновения с их проводником. Кобылица застыла перед мощной массивной дверью, больше напоминающей дверь бункера или сейфа в банке. Огоньки выстроились вдоль стен тоннеля, давая достаточно освещения, чтобы разглядеть преграду. Массивный кусок тёмного металла, испещрённый рунами. Такими же, как в гробнице Гэбриела, и на его мече. Древний лунный язык, что использовали сарозийцы. Кёрзы переняли у них его и использовали в своих делах, как символ преданности Принцессе Луне. Их род был призван искупить кровью преступления Детей Ночи, что совершались в те лихие времена. И с благословения Принцесс, охотники на нечисть вершили свой суд. Теперь Гэбриел вполне понимал, откуда пошёл обычай использовать оружие врага против него же. Среди крылатых ночных сородичей пони в те времена было множество тех, кто не постыдился пить кровь. Они стояли вторыми в списке на уничтожение после вампиров и всяких некромантов.

Майпа провела копытцем по загадочной круглой формы двери, и лукаво улыбнулась путникам, молвив:

- Лаборатория Маркуса... его любимое детище. Естественно, плату за вход она принимает кровью. Моя, к сожалению не подойдёт. Во мне нет кровного родства с Маркусом. Да и в тебе, Гэбриел, будь ты хоть трижды жив, тоже. Понадобится принести жертву, чтобы она открылась, поверьте, я знаю. Я бывала там несколько раз после заточения здесь. Пока жертвы не кончились. Только лишь кровь Маркуса даст право прохода малой кровью. Остаётся лишь моя любимая внученька, дальняя его родственница... но есть и другой выход. Вы ведь уже достаточно тесно... знакомы.

На последних словах кобылица многозначительно стрельнула глазами в сторону Элеоноры. Затем, она, ничего не спрашивая, просто подошла к вампиру и приложила свой рог к его лбу. Это был довольно грубый жест, заставивший вампира вздрогнуть, а рог кобылицы засиять красным. Гэбриел ещё не понимал, что происходит. Его неприятно трясло, и жизненные силы словно бы покинули его. Со стороны можно было  заметить, что место, куда был приложен рог, было проткнуто насквозь, но рана быстро заживала. Пока вампир потирал лоб и глупо смотрел на окружающее, Майпа использовала извлечённую из организма носферату кровь Элеоноры. Да, её было мало, и она практически выветрилась из Кёрза. Но всё же, она была. Малефикарша брызнула ею на дверь и та, скрипя, стала отворяться. Руны на ней засияли, сначала серебристым, а потом кроваво-красным светом. Металлический круг отъехал в сторону, освобождая путь в недра обители Маркуса.

- Гэбриел, поверь, чтобы пройти свой путь, тебе не нужна энергия жизни. Ты должен раствориться и принять смерть... Забавно получается... если бы не ты, внученька, то мы бы и сюда не прошли. В самом деле, неспроста вы оказались здесь в нужное время и в нужный час. Не зря я ждала и надеялась... - загадочно прошептала Майпа, первой входя в зловещее помещение.

Огоньки тотчас метнулись за кобылицей. Вампиру, всё ещё не отошедшему от столь грубого вмешательства, ничего не оставалось, кроме как последовать за любимой и её бабушкой вглубь, навстречу своей судьбе.

Отредактировано Гэбриел Кёрз (2015-06-29 18:52:19)

Гэбриел всё также сосредоточенно и даже несколько угрюмо молчал, входя в мрачную обитель своего дяди. Настрой Путницы, хоть и не был здесь уместен, всё же придавал ему сил и позволял не уходить в себя слишком далеко. Как луч света во мраке, персональное солнышко. Она была напоминанием ему о том, что помимо прошлого есть ещё и будущее.

Майпа больше улыбалась своей внучке, нежели Гэбриелу. К Элеоноре она относилась трепетно, как настоящая любящая бабуля, гуляющая с внучкой на улице. Кобылица порой даже специально заставляла шарики света парить рядом с юной кобылкой. Но вот, малефикарша остановилась. Очертания лаборатории было трудно разглядеть. Это было большое помещение, размерами уступающее лишь залу советов в самом особняке. Тем не менее, очевидно, здесь были проходы и в другие подсобные помещения. Мощные каменные колонны подпирали своды подземелья. Огни витали вокруг путников, и было непонятно, что за хлам вокруг лежал. Всё это очень напоминало лабораторию самого Гэбриела, только в десятки раз увеличенную. Так много всего, что даже толком и не скажешь, что именно.

Майпа обвела взглядом помещение, словно бы здесь их было не всего трое, и молвила, задрав голову к потолку:

- Вскоре нам, Элеонора, придётся оставить нашего дорогого Гэбриела. Это место относительно безопасно... но стоит ступить лишь шаг дальше, и мы окажемся на краю пропасти, из которой нет выхода. Лишь немёртвый сможет войти в реку смерти и вернуться.

Понимать ли буквально тёмную кобылицу, или же она говорила метафорами - было непонятно. В конце концов, кто знает, до чего там Маркус докопался (в том числе и в прямом смысле) в своих взысканиях?

Гэбриел также оглядел просторный зал. Его цепкий взгляд, хорошо адаптированный к темноте, приметил несколько деталей. Во-первых, оборудование лаборатории было крайне аутентичным: таким не пользовались уже многие века. Во-вторых, горстка костей у одной из колонн навевала на не самые приятные мысли...

- Неужели ты думал, что я не проверяла на зуб здесь всё? О, признаться честно, тот бедный юноша был сбережён мною как раз на тот случай, если понадобится открыть дверь... либо продемонстрировать верность моих выводов. Но благо, обошлось. А вот прошлые мои "друзья", увы, кончились. Живым здесь не пройти. - с нотками наигранного сожаления пропела Майпа, читая по взгляду Гэбриела его немой вопрос.

- Что же ждёт меня там? Где та грань, куда пройти может лишь немёртвый? - сказал громким голосом Гэб, вглядываясь во мрак впереди.

- За этими ответами мы сюда и пришли... - загадочно прошептала Майпа.

В следующий миг, огни фиолетового пламени зажглись из неоткуда, создавая своего рода дорожку к постаменту посреди помещения. Он был подсвечен странным, таким же фиолетовым сиянием. На этом пьедестале из чёрного камня что-то лежало, какой-то предмет. Сияние было слишком ярким, чтобы толком что-то разглядеть.

- Ступай на встречу своей судьбе, Гэбриел Кёрз. Но помни: лишь ты один можешь пройти этот путь. Ни я, ни Элеонора, не сможем тебе помочь. - торжественно заявила Майпа, взметнув взгляд к своду пещеры.

Гэбриел сглотнул, и со странным выражением лица взглянул на Элеонору, словно бы ожидая от неё одобрения. Какой-то первобытный страх закрался в душу вампира. Страх, который он доселе никогда не испытывал. Простой и понятный для всего живого, для носферату он был словно ведро ледяной воды в ранний утренний час. Самый элементарный и основополагающий страх, что был бичом жизни и залогом её развития: страх смерти.

Отредактировано Гэбриел Кёрз (2015-06-30 22:28:45)

Казалось, прошла целая вечность. Страх мёртвой схваткой вцепился в душу вампира, оголившую всю свою сущность. Он не знал, почему боялся смерти именно сейчас. Но знал, что она ему действительно грозит... Слова возлюбленной немного успокоили вампира и он молча прижался мордашкой к ней, постоял так несколько секунд, и отпустил. Спазм, вызванный животным, непонятным ужасом, отпустил Гэбриела. Носферату посмотрела на Элеонору, на Майпу, кивнул, и сделал шаг навстречу своей судьбе. Необыкновенное фиолетовое пламя по краям световой дорожки засияло ярче, вспыхнув языками колдовского огня. Ещё один шаг - и оно снова заволновалось. Вампир молчал. Он испытывал нечто совершенно новое, абсолютно непонятное. Смирение, противоречащее страху. Обречённость. Решимость. Ноги сами несли его вперёд.

Начал нарастать сверхъестественный гул, сопровождающий каждый шаг носферату. Майпа на всякий случай положила копытце на спину Элеоноры, и это казалось бы простенькое движение сковало её ноги, не давая двинуться. Элли вполне могла совершить опрометчивый поступок. А бабушка её ясно сказала, что вампир Гэбриел Кёрз должен пройти этот путь в одиночку. Всё застыло за пределами зрения Гэба. По мере приближения к таинственному пьедесталу зрение стало подводить его, и мир погрузился в черно-белые тона. Его глаза засверкали. Доспехи накалились от потустороннего не то холода, не то жара. Свет впереди ослеплял. Он был холодный и манящий одновременно, однако, вовсе не чуждый глазу смертного. Он нёс какое-то успокоение. И забвение...

Когда жеребец сделал последние шаги и достиг пункта назначения, он, казалось, был полностью опустошён. Путь в несколько метров показался длинною в целую жизнь. Усталость давала о себе знать, но внутренне он уже больше ничего не ощущал. Лишь покой и умиротворение. Яркий свет стал угасать, позволяя разглядеть очертания предмета, что так манил вампира. Это оказался небольшой копытный перстень-браслет из непонятного металла, украшенный фиолетовым тёмным непрозрачным камнем. Гэб почувствовал, что должен взять его. С небольшим усилием, носферату напялил украшение на своё копыто. Сияние и огни пропали, оставив освещать помещение огням Майпы, что снова зажглись. Гэбриел интуитивно ощутил, что он должен повернуть резьбу камня. Так он и сделал. Грани зловещего артефакта выстроились в новый узор, и щёлкнул механизм внутри браслета.

В следующий момент, произошло сразу несколько странных событий. Но все они произошли перед взором самого вампира. Для Элеоноры и Майпы он просто рухнул на пол и покатился по пьедесталу вниз, развалившись на земле мёртвым телом сразу же, как только надел браслет. Майпа перестала удерживать внучку, и сама пошла навстречу упавшему юноше. Он не подавал абсолютно никаких признаков жизни.

Кобылица подошла и ощупала тело вампира. Он был холодный, как всегда. Но пропал тот могильный потусторонний холодок, что порою ощущался в присутствии носферату. Теперь это было просто мёртвое тело. Абсолютно бездыханное.

- Сейчас мы не можем ему ничем помочь... остаётся лишь надеяться, что он сможет найти дорогу назад. - серьёзно произнесла Майпа, и уложила жеребца на тот самый пьедестал, откуда тот рухнул. Он и вправду слишком уж сильно походил на могильное ложе...

Пока Майпа и её внучка выясняли отношения, Гэбриел Кёрз окунулся в пучину мрака. Тело его всё ещё мёртвым грузом продолжало лежать в мрачной лаборатории Маркуса, где две кобылки вели серьёзный разговор. Но сознание и душа вампира унеслись прочь из мира живых. Перед его взором снова возникла вечная тьма, он снова испытал тот ужас забвения и бесконечно долгой муки ожидания. Те же ощущения, что и тысячу лет назад. Куда проваливался Гэбриел Кёрз, лишаясь всех чувств и ощущения реальности?..

Мысли роились в его голове. Краем сознания он понимал, что происходит. Вокруг не осталось ничего, кроме его собственного "я". Что за дьявольский артефакт хранил Маркус? Каков же был план величайшего носферату в истории? Этот странный камень не был похож ни на что, виденное ранее пытливым исследователем Странником. Гэб догадывался, что тот был создан искусственно. Слишком правильные грани, слишком неестественная натура... что делал этот камень? Понятно, что прикосновение к нему грозит летальным исходом. Но попадали ли предыдущие жертвы в этот круговорот небытия за гранью и жизни и смерти как носферату, или же их ждало сплошное забвение?

- Не мертво то, что в вечности пребудет, со смертью времени и смерть умрёт. - услышал вампир не ушами, а скорее сразу разумом, странным и зловещим образом знакомую фразу. Подобные высказывания встречались ему прежде в зловещих древних фолиантах, что он перерыл немерено в поисках истины о вампирах и своём роде.

- Кто здесь? Что это значит? Отзовись! - произнёс Гэбриел. Ни губами, ни ртом, но всей своей сущностью в этом абсолютно ином плане реальности.

- Гэбриел Кёрз... - зловеще сказал странно знакомый юноше голос в его... голове? Внезапно, всё стало проясняться...

- Маркус Кёрз. - ответил ему Гэб.

- Вот мы и встретились. Совсем не так, как ты ожидал, верно? Вижу у тебя масса вопросов. И всё же, наверное ты и сам догадываешься, почему слышишь меня здесь. - молвил скрипучий голос древнего вампира, что находился по ту сторону небытия задолго до вторжения племянника.

Тишина странно завибрировала, словно тысячи голосов попытались сказать что-то хором, но их прервала неизвестная злобная сила. Вампир постепенно начал ощущать и различать, что он здесь далеко не один. Но других чувств всё ещё не было. Он был будто слепоглухонем, без возможности ни чувствовать запахи, ни вкусы, ни даже тактильные ощущения. Полная изоляция, лишь голоса в голове и смутные ощущения... рудиментарные чувства, что никогда не были задействованы в мире живых, странным образом искривляли и искажали восприятие Гэбриела. Он отогнал от себя нахлынувший поток ужаса от необычайных жутких ощущений, и продолжил беседу:

- Я ведь не ошибусь, если скажу, что ты заточил свою душу в этом проклятом месте, используя тот злосчастный камень. Но позволь поинтересоваться, зачем это всё?

Гэбриел странным образом ощутил, что Маркус злорадствует. Что-то наподобие смеха зазвучало в его голове. Король Нежити молвил:

- Беседа с Авернусом тебя ничему видать не научила. Я знал, что рано или поздно ты придешь. На это и был расчет. Даже Майпа до этого додумалась, но она не могла знать всей правды. Ты спрашиваешь, почему я здесь, хотя должен быть в Тартаре? Всё очень просто. Для тебя, юноши всегда бывшего столь светлым изнутри, это будет страшно принять. В той темнице находится лишь сосуд для моего духа. Мои легионы душ, что дремлют до поры до времени. Я вижу моё тело там. Я могу вещать через него. Но я не контролирую его. Оно переполнено рабами, поглощёнными мною. Снять печати могу лишь я, но мой истинный дух заперт здесь.

- И когда ты освободишься, то жаждешь поднять свою армию мертвецов из запечатанного в Тартаре тела? И что ты тогда сделаешь? Захватишь мир, установишь свой порядок? Уничтожишь его? Если у тебя были души уже тогда, почему ты не сделал этого сразу? Я не понимаю твоих мотивов. - всё ещё не вникая в суть плана Маркуса, причитал Гэб.

Его собеседник лишь ещё больше развеселился. Голос в голове молодого вампира стал до невыносимости скрипучим и зловещим:

- Ха, ха, ха. Какой маленький глупый Гэби. Ты не понимал тогда, не поймешь и сейчас. Твой рассудок хранит печать забвения по моей милости. Знай ты всю правду, то никогда бы не пришёл навестить своего дядю специально. Сначала я считал, что бессмертие для всех - возможно, и именно оно будет благом для мира. Но я ошибся. Они истолковали мои слова неверно, они испортили и опорочили дар, что я им даровал. И тогда я был вынужден избавиться от них. Я сделал это через тебя, Гэбриел. Всегда такой правильный... всегда готовый стать злодеем, лишь бы спасти других... герой-мученик. Весь в отца. Ты стал злодеем этой истории с родом Кёрзов. Ты, не я. Ты убил их. Ты позвал солнечную стражу, ты рассказал всё Принцессе. Именно ты уничтожил свой род. И я благодарен тебе за это. Эти глупцы не знали, чего хотят и куда идут. Я не мог допустить, чтобы хотя бы один другой носферату выжил и продолжил размножение сих нечестивых существ. Мне открылся... иной путь. Если я не могу дать миру свободу через бессмертие, которое раз и навсегда решило бы все проблемы... войны, голод, нехватка ресурсов... я пытался сделать их совершенными. Они укусили копыто, что кормило их. Нет. Есть другой путь...

Осознание грехов прошлого больно ударило по разуму вампира. Маркус всё просчитал. Вызванные болью и стыдом воспоминания нахлынули на Гэбриела, и он вспомнил всё до мельчайших подробностей. Как Маркус разорвал его отца на куски во время жаркой дискуссии прямо посреди зала советов. Это и была точка невозврата. Как погиб его брат, пытаясь взять ответственность за предательство на себя. То роковое письмо в Кантерлот с просьбой о помощи... Ласти Хоуп, которая клялась что будет ждать его у тех холмов когда всё кончится... Мать, что спасла его, раненного, с поля боя, когда прибывшие стражи света без разбору начали истреблять всех, даже простых крестьян. Роковая встреча в тоннелях с Маркусом. Лаборатория... именно тогда он выбрал его, Гэбриела, как свой будущий сосуд. Именно он отнял у него его право на жизнь. Артефакт... Маркус всё рассчитал. Кроме одного. Мать Гэбриела выкрала жизненно необходимую для ритуала колбу с кровью самого Маркуса. Это она выторговала её на кровь своего сына. Это она купила ему время в тысячу лет, давая шанс на искупление своей чести и чести рода. И именно благодаря ей Маркус был обманут и попал в заточение по ту сторону без своего тела и своих легионов душ, а его физическая оболочка была заключена в Тартар, так как уничтожить её никак не смогли. Но позже Маркус даже оказался рад передышке в сто веков... Мать бежала, и нашла тело своего сына в гробнице, что Маркус выстроил специально для себя в тени ВечноСвободного леса. Там он должен был проснуться в новом живом теле, получив право на жизнь Гэбриела и позже, слившись со своим истинным телом, начать осуществление своего плана. Но умная и хитрая мать уже обратила своё чадо в нежить, дабы тот смог выжить эти годы в забвении и найти истину. И он её нашёл... Гэбриел стоял у самых истоков зла, понимая теперь, что, куда и зачем его вело. Искупление. И кровная месть.

Маркус засмеялся страшным сатанинским смехом, ознаменовавшим его триумф. Гэбриел, сбросивший пелену блаженного неведения со своей памяти, был раздавлен и обессилен ужасающей правдой. Глава погибшего клана вновь заговорил, и в словах его сквозил страшный яд:

- Твоя мать считала себя самой умной. Думала, купив тебе время, она искупит грехи рода. Но я согласился на подобное лишь потому, что осознал правильность подобного выбора. Моё тело должно было быть сохранено, а без моей души его невозможно уничтожить. А время... время лишь позволяло мне удостовериться, что мой план будет приведён в исполнение максимально точно и неотвратимо. Я готов был ждать... сто... тысячу... десятки тысяч лет. И я прекрасно знал, что рано или поздно ты придешь. Такова пытливая натура Кёрзов. Всё могло быть проще, не вмешайся она тогда. Но всё могло и пойти крахом. Лучше четырежды перестраховаться, чем идти напролом. Ты уже понял, чего я добиваюсь? Войны, власть, мораль, совесть, искупление, грехи, добродетели - всего лишь пустой звук. Сильный всегда побеждает слабого, независимо от мировоззрения. Это основа любого конфликта, от небольшой ссоры до жестоких войн. А конфликты возникают из-за разобщённости общества. Я могу... подарить ему иную форму существования. Я выйду в мир и постепенно поглощу каждую душу, каждое жалкое существо, объединив всё живое в высшую, единую форму существования. Единый разум, единая воля, единая цель. Мы бы покорили миры. Мы бы обуздали космос. Мы бы познали саму суть бытия. Присоединяйся ко мне, Гэбриел Кёрз. Ты сможешь увидеться с родными и стать чем-то большим вместе с ними. Мы объединим всех. Сделай нас единым, Гэбриел.

В речах потерянного во времени и пространстве древнего носферату засквозило откровенное безумие. Был ли он настолько безумным тогда, или пребывание в этом пустынном плане реальности медленно свело его с ума? О чём вообще говорил этот несчастный... Гэбриел мог принять такую правду о себе. Но он не мог принять мировоззрение Маркуса.

-  Ты ошибаешься, Маркус. Тьма настолько извратила тебя, что ты готов просто поглотить весь мир? Считаешь, что истребить всё живое и поработить все души - высшее благо для мира? Ты безумен. Безумен в своём извращенном величии. Ты не бог, не властитель, и не создатель. Ты безумец, тиран и убийца. Не тебе решать судьбы тех, кто находится по ту сторону реальности. - с праведным гневом в голосе твёрдо сказал Гэб.

- Что ж... Как жаль... Я знал, что найдутся те, кто воспротивится мне. Хотя в тебя я верил до последнего. Знай же, Гэбриел Кёрз, что твой отказ для меня ничто. Просто прими свою судьбу. Если ты не пойдешь со мной... то останешься здесь навеки. - злобно прорычал голос Маркуса Кёрза в голове вампира.

Боль пронзила сущность Гэбриела. Он понял, что Маркус пытается захватить его, поработить, подавить его волю. Вторгнуться в разум и занять его место, получить тело, что лежало в лаборатории на мрачном пьедестале... а значит, Элеонора и Майпа были в опасности. Гэбриел начал отчаянно сопротивляться. Он не мог позволить Маркусу выбраться в реальный мир. Завязалась внутренняя борьба посреди бескрайней черноты и пустоты. Борьба духовная, силы воли и стойкости духа. И если Гэбриел взывал к благоразумию и рациональности, Маркус атаковал его с помощью своего безумия и слепого фанатизма. Молодой вампир отчаянно сопротивлялся, но воля древнейшего носферату медленно подавляла его... всего лишь несколько мгновений, показавшихся вечностью...

***

Мёртвое тело, лежащее на алтаре посреди темного помещения лаборатории, неожиданно открыло глаза и встало. Камень на запястье воина в серебряной броне защелкал, вращая невидимым механизмом внутри. Вокруг алтаря зажглись фиолетовые колдовские огни. Гэбриел начал спускаться вниз, полностью игнорируя происходящее вокруг. Он остановился лишь когда поравнялся с Майпой, вокруг которой уже обвились кровавые линии. Красное свечение в глазах Кёрза сменилось на более интенсивное... а потом и вовсе превратилось в фиолетовое.

- Я рад, что успел увидеть тебя ещё живой, дорогая. Но не обольщайся. Я не сильно расстроюсь, если ты совершишь задуманное. Хотя признаться, с тобой мой план был бы реализован гораздо быстрее... - словно чужим голосом произнёс Гэбриел. Губы его скривились в зловещей усмешке, никогда ранее не виданной на его лице. Он даже не посмотрел в сторону Элеоноры, обращаясь лишь к древней кобылице.

Стало понятно... это был далеко не Гэбриел...

Отредактировано Гэбриел Кёрз (2015-07-16 10:16:01)

Маркус засмеялся в ответ. Казалось, слова Майпы его совсем не задели. Он глядел ей в глаза, отложив любимые очки Гэбриела в его сумку. Неестественный для молодого носферату фиолетовый свет из глаз очень странно смотрелся в сравнении с его прежней кроваво-красной гаммой. Одержимое другим сознанием, тело плохо повиновалось захватчику. И несмотря на некую инфернальную грацию в движениях вампира, было видно, что они даются ему с трудом. Маркусу оказывали существенное сопротивление. Тем не менее, грозная тварь открыла пасть и молвила:

- Кто бы говорил о секретах, дорогуша. Ты так долго не желала сотрудничать, так яро охраняла знания о магии крови... лишь затем, чтобы продлить свою собственную жизнь? В этом плане, ты ничем не лучше меня. Давай не будем всё осложнять. Ты хотела получить этот камень, вместе с моей душою внутри, но при этом не попасться в ловушку и сохранить своё тело. Простые смертные не подходили для этого, и ты ждала того, кто сможет стать долговременным сосудом для меня. А затем что? Думала уничтожить меня? Перепрятать? Заточить? Убить меня вместе с носителем? Ну же. Выкладывай, Майпа. Твой ход.

Майпа смотрела на своего бывшего возлюбленного со взглядом, выражающим очень многое сразу. Она понимала, что Маркус пытается выставить её в худшем свете. Тёмная кобылица не заколебалась и ответила Маркусу:

- Клянусь, в действиях моих не было ни злого умысла, ни утаённой правды. Ты сам создал этот артефакт так, чтобы только немёртвый мог прикоснуться к нему, имея возможность вернуться из небытия. Я не могла даже подойти к нему. И ты, Маркус, ошибаешься. Я так долго ждала встречи с тобой, чтобы поговорить как следует. Но даже столетия спустя, тобой всё ещё движет твоя безумная идея. Вижу, взывать более к разуму не приходится. Покинь тело этого юноши добровольно. Сейчас же.

- А то что?.. Ха! Не смей мне указывать! - грозно прорычал вампир и оскалился.

Огни вокруг полностью потухли. Подул холодный потусторонний ветер, и лаборатория погрузилась во мрак. Мгновения тишины нарушались резкими и быстрыми шорохами, будто какой-то неведомый зверь быстро крался в темноте. Внимательно вглядываясь во тьму, можно было изредка заметить пылающий злобой взгляд фиолетовых глаз. Тварь приближалась.

- Нам понадобится так много света, как никогда прежде, Элеонора. Будь готова. - серьёзно проговорила Майпа, скрестив свой хвост вслепую с хвостом внучки. В следующее мгновение подземелье снова озарил свет. Мощная вспышка, способная ослепить. Огромное кольцо огня зажглось вокруг двух кобылиц. Тварь замерла за её пределами, грозно встав в полный рост, на задние конечности. Маркус взмахнул копытом, и свет померк, оставив от кольца огня лишь тлеющие по углам костерки. Оказавшись в полумраке, вампир снова стал приближаться к своим жертвам.

Чудовище отчаянно сопротивлялось. Гэбриел никогда не пил много крови, никогда не стремился получить могущество бессмертного носферату. Он лишь пытался найти самого себя. Это сыграло свою роль, и Маркус теперь не мог воспользоваться полным потенциалом тела юного вампира. Монстр мог нагонять мрак и скрываться в нём, уходить от ударов, сопротивляться магии крови, принимать на себя ощутимый урон. Но всё равно, это было очень далеко до уровня собственного тела Маркуса. Неудивительно, что в конце концов, одержимый был схвачен и заточен в кровавой субстанции. Маркус потерял контроль над голосовыми связками, и вампир просто орал и рычал, словно дикий зверь. Когда Элеонора подошла и стала ласкать  его шею, тот попытался укусить её, но сопротивление Гэбриела не дало навредить кобылке. Через несколько мгновений произошёл мощный взрыв кровавой массы, и она залила всё подземелье своей противной жидкостью...

Когда кровавый туман от испарений рассеялся, перед двумя кобылками предстала пренеприятнейшая картина: полупереварившееся тело носферату медленно заживало, быстро скрывая новой плотью свои бескровные внутренности. Такая кровавая ванна вполне могла если и не убить, то надолго развоплотить даже вампира высшего порядка, коим был Гэбриел. Для простого смертного подобное купание оказалось бы смертельным. Благо, оказавшись вне студня, кровавая жижа не могла навредить двум кобылицам. Гэбриел всё ещё был в своей броне, и стоит сказать, что если бы не она и её прочный сплав, то повреждения тела оказались бы гораздо существеннее. Теперь доспехи блистали ещё сильнее, словно подобное купание лишь закалило их... интересное свойство. То же самое сталось и с мечом. К несчастью, сильно пострадала сумка вампира. В ней появилась крупная дырка, через которую был виден потрепанный инвентарь. Веревка стала непригодна к использованию, склянки в футляре треснули, монетки и подкова покрылись неприятным красно-коричневым налетом, провиант окончательно испортился, фляга прохудилась и вода вытекла через образовавшиеся щели, и, самое ужасное, пострадал дневник. Некоторые страницы в нем оказались утрачены навсегда, а корешок и обложка выглядели так потрепанно, будто им было несколько сотен лет. Удивительно, но очки вампира уцелели.

Кёрз застонал. Майпа с трудом поднялась на ноги и стала ковылять к лежащему жеребцу. Она жестом подозвала ещё не оклемавшуюся Элеонору. Принеси колбу с его кровью - пронеслось у нее в голове. Началось. Сейчас свершится то, ради чего Гэбриел и пошёл на эту сделку...

Маркус (или Гэбриел?) застонал ещё громче. Его глаза пылали пунцово-пурпурным огнём, переходя временами к красному или фиолетовому. Вампир мотал головой из стороны в сторону, не в силах пока преодолеть даже вес своих доспехов. Не всё ещё зажило в его организме. Гэб отчаянно сопротивлялся захватчику. Жеребец сильно дернулся, чуть не отшвырнув меч в сторону Майпы. А затем, он заговорил:

- Чего вы добиваетесь? Хотите сделать это тело смертным, чтобы убить? О, я буду только счастлив. Давайте. Избавьте меня от мучений. Если это всё, что мир может предложить мне... Смерть ведь ничто, по сравнению с тем, что ты оказался прав. Убив меня... убив его... вы лишь подтвердите мои слова...

Было непонятно, как Майпа собиралась спасти Гэбриела. Оживлять его, пока в теле находится Маркус, было нельзя. Как изгнать врага? Озлобившийся и трясущийся в конвульсиях вампир со злобным торжеством поглядел на своё запястье. Там был тот самый браслет с фиолетовым камнем. По нему пошла трещина после воздействия студня. Майпа заметила это и с ужасом в глазах быстро наступила на конечность жеребца с этим артефактом, не давая пошевелить им.

- Элеонора, быстрее! У нас мало времени! - крикнула Майпа своим собственным голосом, второпях даже забыв о телепатии.

Маркус в теле Гэбриела остервенело сопротивлялся. Хозяин тела начал решительную борьбу с его властью, и захватчик уже просто не мог отвлекаться на разговоры. Но он всё выслушал, всё понял. Интересно, что бы ответил на слова Майпы её бывший возлюбленный, будь у него шанс? Он только что узнал о сыне... Маркус был прозорливым и красноречивым, мог вести беседы часами. Но ему не дали такой возможности. Связанный борьбой со всех сторон, паразит в разуме Гэба завизжал и закричал, а едва кобылица начала свой монотонный речитатив, знаменуя начало обряда экзорцизма, вампир взвыл потусторонним, чудовищным голосом. Две кобылки держались стойко, несмотря на оглушительные крики. Линии, что опутали тело жеребца, словно бы помогали ему восстановится. Тело юного Кёрза пылало жаром изнутри, словно бы никогда не было предано земле. С каждым слогом, произнесённым устами древней кобылицы, одержимый визжал ещё громче. Он пытался извиваться, но не мог ничего поделать из-за пут Майпы. Обряд подходил к концу. Элеонора, собрав свои силы, залила заветную кровь из склянки в горло трепыхающегося носферату. Кровавые линии вокруг жеребца тотчас переменились, а он сам стих.

Путы впились в тело вампира и исчезли в нем без следа, стерев вместе с собой всякий намёк на страшные увечья, что всего несколько секунд назад зияли на теле Гэбриела. Юноша закрыл глаза и полностью затих. Сорванный браслет с его запястья был обжигающе холодным, и Майпа, рискнувшая взять его копытом, тотчас обронила артефакт. Камень на нём треснул, раздался оглушительный хлопок, и на миг все погрузилось в тишину и мрак. Но вот огоньки темной кобылицы снова заполнили подземелье слабым светом. Гэбриел Кёрз, освобожденный от вторжения извне, без чувств распластался на полу в противной жиже, но сам был цел и невредим, стабильно дыша.

- Маркус ушёл... я не смогла удержать его внутри камня. Как же теперь... будь ты проклят навеки, нечестивец. - с холодной яростью в словах, сдержанно процедила сквозь зубы Майпа старшая. Она сильно ослабла,  и потому на время присела на круп рядом с Гэбом, приглашая внучку последовать её примеру. Злодей ушёл, ушёл невидимыми тропами, незримыми путями, сбежал, аки крыса, по сточным трубам мироздания и щели в тонкой завесе. Но теперь, старинное зло было выпущено на волю. Так или иначе, бессмертный носферату всё ещё представлял опасность. Всё ещё был страшной угрозой.

Но внимание Элеоноры было сосредоточено вовсе не на избежавшем наказания архизлодее. Гэбриел, что лежал перед ней, вдруг открыл глаза... но знакомого красноватого свечения из-под очков не последовало... Майпа сдержанно, но очень искренне улыбнулась, положила копыто на грудь юноши, а другим сняла с него очки. Его глаза... они были совершенно другими. Словно тогда, в мире снов. На двух кобылиц смотрели живые глаза не обремененного годами молодого парня, что с удивлением уставились на окружающий мир, словно в первый раз. Казалось, никогда и не было веков забвения, долгих лет поисков, мучительных видений и томлений, бесконечного ожидания и страстного порыва идти за неведомой целью вперед. Душа больше не ныла и не скребла, струны её более не были расстроены. Гэбриел Кёрз обрёл равновесие души, и словно бы пелена спала с его глаз и разума. Рождённый вновь, получивший право на жизнь, восставший к жизни... и более не носферату. Майпа знала, на что идет. Всё получилось. Они смогли. Жизнь, что была куплена милосердной и мудрой матерью юноши с глазами цвета предзакатного неба, вернулась к своему истинному владельцу. Обман законов мироздания Короля Нежити и Повелителя Ночи был раскрыт и разоблачен, и справедливость восторжествовала. Вот он поднимается и садится. Вот он, восставший, воистину вернувшийся из небытия, окидывает потрясенным взглядом подземелье, в котором некогда играл будучи жеребенком. Мерзкая слизь с его гривы опала оземь, и проступил истинный цвет его волос: тёмно-синий, почти ночной оттенок. Болезненная бледность шерсти уступила место здоровому белому меху, а на крупе наконец-то проступил символ, что этот юноша заслужил давным-давно... Спираль галактики, пронзенная столпом космического света, снова заняла свое законное место. Гэбриел Кёрз вздохнул полной грудью, ощущая вес блистающей брони на его теле сполна. Жеребец поднялся, не проронив ни слова. Очки его были убраны в изрядно потрепанную седельную сумку. Кровь заструилась по жилам, и пони, вновь нашедший себя, ощутил собственное сердцебиение. От неожиданности Кёрз упал на колени, едва не содрав их в кровь. Боль, настоящая, живая. Мрак вокруг... больше не казался родным и ясным как день. Клыки втянулись, хотя резцы всё равно были несколько длиннее чем следовало бы. Язык стал абсолютно нормальным. Его извечная прическа потрепалась, и более не вернула прежней формы.

Бывший вампир кинулся на шею своей возлюбленной и заплакал от счастья. Неужели это случилось? А Майпа, глядя на этот кроткий миг искренности и счастья, облегченно вздохнула.

И лишь топот, доносящийся из глубин тоннелей вдали, заставлял её тревожится. То бежали к ним их товарищи, оставшиеся наверху, и Майпа это знала. Что же могло толкнуть в подземелье осла, что столь боялся этих темных переходов? Значит, наверху что-то стряслось. Маркус... неужели он ушел недалеко?

Влюбленные молча наслаждались этими мгновениями счастья, ведь целый мир теперь раскрылся пред ними. Всё вернулось на свои места, и лишь мрачное осознание угрозы, исходившей от сбежавшего Маркуса, притаилось на задворках сознания. Майпа, хоть и не решалась потревожить и омрачить радость молодых, заново обретших друг друга, но явственнее других ощущала все последствия своей неудачи в ходе обряда изгнания. Казалось, что вместе с треснувшим камнем душ, разбилось вдребезги и само проклятие нависшее над этим местом. Хоть небеса и не были видны под сводами земной тверди, древняя кобылица ощутила, что не только лишь в сердцах влюбленных разлился ясный дневной свет. Древняя несправедливость была искуплена, и оковы ужаса пали, навсегда освободив от зла эту прекрасную затаённую в горах долину.

Вскоре в подземелье, как и ожидала Майпа, прибежали ослик и его друг-пастушок. Оба были явно перепуганы, однако читалась в их глазах и некая затаенная радость. Смешанные чувства, словом. Лишь одна малефикарша сейчас сохраняла ясность рассудка и трезвость мысли. Она то и повела всех прочь из подземных залов, лишь молча кинув взгляд каждому в глаза. В тоннелях стало заметно светлее, и вскоре прозрение дошло и до остальных: небеса и вправду разверзлись, и напуганные и одновременно обрадованные ярким солнечным светом, егерь и пастушок поспешили сообщить об этом чуде своим товарищам. Но восторг и страх в глазах случайно забредших в эти края двух простых жителей Эквестрии говорил о куда большем... и действительно. Едва Майпа вывела всех через потаённый проход на заднем дворе в холмике на поверхность, полный удивления и трепета вздох послышался из пяти глоток. Великолепнейшее зрелище предстало перед глазами этих исследователей глубин.

Ибо там, в вышине, к небесам взмывали тысячи и тысячи маленьких светящихся искр ослепительного света. Они возникали повсюду над землями Кёрзов, и постепенно сияя, как дневные звезды, растворялись в солнечном свете далеко-далеко, где их уже было почти не разглядеть. Странное благоговейное молчание зависло над долиной, и словно бы сам лик древнего особняка посветлел и стал вовсе не пугающим и угрюмым. Привыкшие к темноту и полумраку, глаза болели от столь яркого света солнца. Был полдень, если не раньше. Происходящее не требовало объяснений для собравшихся на холмике у заднего двора поместья Кёрзов. Несомненно, то были души, погубленные совсем недавно ещё злачным и ужасным местом. Теперь же они были свободны, и более никакие земные заботы и грехи прошлого их не удерживали здесь. Прекрасное и несравнимое ни с чем зрелище продолжалось ещё долго. Гэбриел приобнял свою возлюбленную и мягко поцеловал в щечку своими живыми, теплыми губами. Никакой звездопад не мог сравниться с этим чудом, подобного которому вряд ли где ещё можно увидеть. Пони и ослик стояли, любуясь этим зрелищем. И Гэбриел Кёрз готов был поклясться, что в легком дуновении мягкого полуденного бриза, что пробежался по этим, теперь уже не столь зловещим местам, он расслышал слабое, мимолетное, но вполне явственное "спасибо...".

Акт 5
Король нежити

Последний же враг истребится - смерть

День казался необычайно долгим. Словно не было всех этих забот, всех этих тайн и зловещего рока, нависшего над долиной. Уже сейчас жизнь снова забурлила в этих краях. Появились звери и птицы, насекомые вновь потянулись сюда. Где-то там вдалеке слышался стрекот кузнечиков. И даже зелень вроде бы начала проступать там, где прежде была голая земля. Ослик и пастушок, по велению Майпы, перешарили весь дом и окрестности в поисках останков прежних жителей долины. Кобылица настояла на том, что неприкаянных костей здесь быть более не должно. С этим делом справились достаточно быстро, вырыв несколько свежих могил на семейном кладбище Кёрзов. Гэбриел с Элеонорой затеяли прогулку по нему, и бывший вампир долго-долго рассказывал о своих родственниках, которых лишь недавно полностью вспомнил. Больше всего его внимание привлекла могила его родителей, у которой белый жеребец простоял очень долго.

- Они были хорошими пони. Как жаль, что им выпало на долю быть в том же поколении, что и Маркус. - грустно констатировал оживший жеребец, шаркающей и всё ещё неуверенной походкой притопав обратно к Элли. Свою броню он так и не решился снять, несмотря на сложности с координацией в первое время.

Эрни и пастушок копали рядом могилу для последнего мертвеца, что нашли недалеко от сада. Они о чём-то возбужденно перешептывались, откровенно радуюсь солнечному свету. И за всем этим издали, с холмика, следила Майпа, с тонкой улыбкой и облегченным вздохом глядя то на Гэбриела, то на Элеонору. Она словно бы знала что-то, чего не знали остальные, и хитро улыбалась этому. Наконец, древняя кобылица, засмеявшись, будто девочка лет двенадцати, всё же всё рассказала:

- Дорогие мои, не хотелось бы прерывать ваши дела, но кажется, у нас намечаются сегодня гости...

И в самом деле. Глаз бывшего носферату остался таким же зорким, и где-то там, на равнине по реке вниз, он увидел одиноко бредущую фигуру. На плече этого пони сидела какая-то птица. Сомнения развеялись сразу же, как Гэбриел услышал радостное карканье - то были Авернус и Коракс, неведомо как напавшие на их след и наконец обнаружившие!

Отредактировано Гэбриел Кёрз (2015-08-26 17:46:41)

Случайные свидетели, коими были незадачливый ослик и молчаливый пастушок (попавшие сюда изначально не более чем по воле случая) тотчас повиновались словам властной кобылицы и ретировались в дом. Это выглядело так, будто бы особняк вернулся во времена своей молодости, и властные хозяева согнали прислугу в дом в ожидании гостей. А тем временем, Авернус и пернатый друг Гэбриела приближались.

Майпа стояла на вершине холма, и её оттуда было прекрасно видно. Кобылица спустилась и вышла навстречу неожиданным гостям. Мать и сын шли навстречу друг другу, и непонятно было, чем полнились их сердца. Коракс, заметив это, тотчас сиганул ввысь и принялся кружить над ними, словно бы это была какая-то драматичная дуэль на дикой западе. Бывший вампир смог лишь про себя посмеяться - старый друг не изменил своей привычке обернуть всё в язвительную шуточку.

- Ой, что же будет... - прошептал Гэби и уставился на эту сцену.

Майпа и Авернус поравнялись, встав лицом друг к другу. Лица их пока что не выражали ничего, они были словно каменные. Но напряжение было практически осязаемым, оно повисло в воздухе тяжелым саваном, и даже дневной свет не мог развеять это ощущение. Коракс бесцеремонно приземлился на спину своего хозяина, и как бы небрежно бросил:

- Что-то ты изменился как-то, хозяин. Привет, Путница.

Ворон и жеребец тихо засмеялись, но вскоре их внимание снова приковалось к ответственной встрече матери и ребенка.

- Так вот ты какая... - голосом мало что выражающим произнёс Авернус.

- Так вот ты какой. - ответила ему Майпа не менее бесчувственным тоном.

Глаза кобылицы были не видны тем, кто стоял позади неё. И лишь Авернус видел, что они полны слёз раскаявшейся матери.

- Всё в порядке, Авернус. Прошу, остынь. Вам есть о чём поговорить. Не отталкивай тех, кому ты дорог. - спокойно молвил Гэбриел, увидев, что старый маг обращается к нему.

Бывший вампир лишь плотнее обнял свою возлюбленную, а затем повел её за копытце в дом. Он мягко поцеловал кобылку и прошептал ей на ушко, временами пошатываясь во время ходьбы:

- Я думаю, им найдется о чём поговорить наедине.

Коракс зычно каркнул, но не сменил своего месторасположения. Авернус недоверчиво проводил взглядом своих родных. Сзади на его плечо легло копыто Майпы, которое он поспешил одёрнуть.

- Ты ненавидишь меня. Я понимаю, за что. Но неужели... неужели ты хочешь, чтобы всё навсегда так и осталось? Нам выпал шанс, Авернус. Давайте же не будем его упускать. - совершенно иным, тёплым и материнским тоном заговорила Майпа.

Старец не спешил оборачиваться. Гэбриел и Элеонора устроились на лавочке посреди задней террасы особняка, откуда был очень хороший вид на сад... и на холмы семейного кладбища. Где-то рядом, на первом этаже, сновали Эрни и его молодой друг, в спешке что-то прибирая. Двери внутрь дома отсутствовали, и пустой разъем милосердно приглашал страждущих войти в старую обитель. Но Гэб и Элли решили проследить за всем именно с этого безопасного расстояния, не входя ни в дом, ни стоя посреди кладбища.

Авернус повернулся лицом к Майпе. Теперь выражение его лица было загадкой для наблюдавших. Но голос, полный давней и затаенной детской обиды, говорил о многом. Авернус заговорил, и в речах его засквозила вся давняя боль брошенного ребенка, что терзала его:

- Тогда скажи. Просто скажи. Зачем. Почему. Ради чего ты оставила тогда маленького, плачущего жеребёнка совершенно одного? Моей семьей стали чужие, мои идеалы и мое мировоззрение были построены кем угодно... но только не тобой. И как смеешь ты теперь просить меня дать тебе шанс, если мне ты его не дала? Любила ли ты своего сына вообще?

Ком застрял в горле у кобылицы. Она затаила дыхание и её взгляд выражал бесконечное сожаление и страшные муки совести. Только мать, бросившая свое дитя, могла понять, что же происходит с ней сейчас. Годами она корила и мечтала искупить вину перед сыном. И теперь он, уже будучи степенным старцем, стоял перед ней, всё такой же красивой и утонченной, что века назад. Авернус запомнил Майпу такой. И оттого его эмоции были особенно яркими и почти такими же свежими, что давным-давно. Наконец, сердце  матери не выдержало.

Майпа, упав в слезах на колени, принялась надрывающимся от истерики голосом молвить:

- Каждый день, каждую ночь... с того самого момента. Не было ни единого мига, чтобы я не жалела о своем поступке. Я помню это, словно всё произошло вчера. Ты так плакал, так плакал. Ты думал, что мы всегда будем вместе. Я обещала защитить тебя от всего на свете. Но ты должен понимать, что прежде всего, я должна была защитить тебя... от самой себя. И от того, чья кровь течет в твоих жилах. Я должна была это сделать. И всё же, я бесконечно сожалею о том, что такой ужасный выбор вообще возник. Я люблю тебя, сын. И я всегда помнила о том, что ты тогда мне сказал. "Пройдут годы, но я найду тебя, мама. Я клянусь, что стану достойным тебя. И тебе не придется меня ни от кого защищать. Даже от себя."

По телу мага пробежала дрожь, хотя лица его по-прежнему не было видно. Авернус помнил эти слова. Именно тогда он задался целью превзойти мать в искусстве магии крови. Чтобы быть достойным соперником ей. Чтобы ей не пришлось его защищать. Он помнил об этой цели и с нею рос. Цена такого могущества оказалась слишком велика. В конце концов, пройдя через то же, что и мать, Авернус понял - магия крови это неописуемое зло. Он задался другой целью - искоренить её, считая свою мать давно почившей. Но и здесь ему пришлось пройти через боль и муки, истребляя собственных родичей. Так или иначе, копыто старика потянулось к залитому слезами лицу древней кобылицы. Не для того, чтобы ударить... но чтобы приласкать и утешить.

- Прошли века... неужели ты помнила... после стольких лет... - отрешенно прошептал Авернус.

- Всегда. - коротко и твердо ответила ему кобылица и воспрянула, встав с колен. Взгляд её снова был ясен.

- Ну... они помирились? Или что? - довольно вульгарно отозвался Коракс, вглядываясь в трогательную картину разговора матери и сына.

- Я не совсем уверен. Потише, пожалуйста. - поспешил заткнуть его Гэб.

Авернус молча кивнул. Он и вправду решил дать своей матери шанс. Старец и древняя кобылица решили пройтись по предзакатным холмам и лугам, что теперь не несли на себе печати зла. Постепенно их силуэты отдалились от Элеоноры и Гэбриела, и они перестали слышать о чем говорят мать и сын. И вправду, уже вечерело.

- Маркус не оставит это просто так. Я чувствую, что он не собирается долго прятаться. Он затаился где-то рядом... ещё не всё решено. Ещё ничего не закончено. - задумчиво произнес Гэб, глядя, как сумерки сгущаются.

Пока ослик и пастушок готовили место для ночлега в зале советов для ещё одного гостя, а Элеонора и Гэб с Кораксом мило болтали и наслаждались закатом, глядя с террасы дома на прогулку сына и матери, тьма стала сгущаться. Авернус словно бы вернулся в беззаботное детство, и он уже и вправду видел себя маленьким жеребенком, играющим с мамой на лугах древней Эквестрии. О да, это место носило на себе печать древности само по себе, не взирая на всякие проклятия и их снятие. Но вот, фантомное возвращение в детство растворилось. Майпа вся напряглась, и быстро взобралась на ближайший холм, бросив жесткий и суровый взгляд на север, к наиболее высоким горам. Авернусу передалось её беспокойство, и он сам ощутил, как воздух буквально стал трещать от напряжения и тревоги. Солнце скрылось за горизонт, и грозная темная буря надвинулась на долину из-за гор. Послышались раскаты грома, такие громкие, что сотрясся весь особняк. Молнии заполонили небосвод. Грозная масса штормовой темноты вмиг охватила долину. Из окон особняка со страхом и удивлением выглянули Эрни и его друг. Пейзаж снова стал унылым и угрюмым, даже угрожающим и мрачным. Проклятие словно бы вернулась в родовое гнездо Кёрзов...

- Неужели так скоро...  -  только лишь прошептала Майпа. Её рог засветился красным. Она создала огромный барьер, основанный на магии крови, что должен был защитить особняк... до поры до времени. Кобылица и её старый сын бежали что есть мочи к дому.

- Закройте все двери, стройте баррикады, готовьтесь! Он вернулся! Он идет!.. - магически усиленным голосом прокричала Майпа.

Все засуетились. Гэбриел, что ещё недавно прихрамывал и неуверенно стоял, ринулся помогать ослу и пастушку выполнять приказ Майпы. Коракс стал кружить над поместьем, но после того, как его чуть не задела молния, скрылся в окне зала советов. Авернус, едва добежав до террасы, силой заставил Элеонору отойти от дверного проема, и запечатал его обломками что лежали рядом. Это было похоже на начало войны. Все вокруг суетились, закрывали окна, заваливали проходы мебелью и хламом, ломали перегородки и стены, чтобы завалить подземные ходы... Будто бы все знали, что их ждет. И все они разом почувствовали. Все разом осознали... что если не победить чудовище, надвигающееся сюда, то все погибнут.

Когда суетливые приготовления закончились, Майпа собрала всех в зале советов. Здесь было единственное окно, которое не завалили ничем. Гром трещал просто невыносимо, а молнии ослепляли всех, кто выглядывал наружу. Буря стала ужасающей, и вскоре на долину Кёрзов обрушился страшный ливень, и даже защита Майпы не спасла от него. Гнилые потолки не выдержали такого напора и местами обвалились. Что-то зловещее надвигалось на поместье, в котором забаррикадировались живые. Майпа решила сказать свое слово, чтобы ободрить всех:

- Пусть ни для кого не останется секретом. Маркус здесь. Маркус пришел, чтобы дать нам бой. Он считает, что время пришло. Что это мы вынудили его начать раньше времени. И именно поэтому он начнет с нас. Если мы не уничтожим его здесь и сегодня, если не сразим это древнее зло - то оно обрушится на Эквестрию. Будьте готовы. Это кошмар, который смертным не дано лицезреть. Маркус сильнейший и ужаснейший вампир в истории... Носферату, что превзошел всех кровопийц древности. Он считает себя богом...

- Но бессмертных чудовищ не бывает. Только простые смертные могут победить чудовище. Просто потому, что только они могут по-настоящему желать избавиться от него. Да свершится возмездие. - почти кровожадно продолжил за неё Гэбриел. Он был словно сам не свой. Ещё пару часов назад он не мог полноценно освоиться быть живым. Сейчас же в его копытах угрожающе и мстительно блестел меч, а глаза налились недобрым огнем. Совершенно иным, практически неощутимым - то было пламя мести, что вспыхнуло с ужасающей силой в тот момент, когда Гэбриел вернул свою память. Он больше не был чудовищем, но шрамы его души, зажившие благодаря забвению, снова закровоточили. Гэб знал. Маркус пришел за ним одним. И это был их бой. Но в одиночку... он его ни за что не одолеет.

- Друзья, немедленно разорите все тайники с трофеями. Здесь веками скапливалось все то, что могло противостоять темным силам. - таково было его слово, пока он вглядывался во мрак и ослепляющие мгновения власти молний за окном.

Уже бывалые, ослик и пастушок прониклись замыслом и немедленно стали рыскать по тайникам на стенах в зале советов, которые содержали не мало секретов. Майпа попросила Авернуса немедленно избавиться от всех колбочек с кровью, которых было припрятано в них не одна дюжина. Сама же кобылица поспешила за Элеонорой, чтобы уберечь её от тёмных секретов Маркуса, которые, к сожалению, никак не помогли бы в борьбе с ним...

Детка, ну постой же. Тебе не следует туда заглядывать. Там нет ничего, что хоть как-то помогло бы нам. Только презрение и боль. - заговорил голос малефикарши в голове Путницы. Но та уже скрылась за поворотом и вовсю цокала копытцами к башне.

Коракс приземлился опять на спину к своему хозяину, и ехидно спросил:

- Значит, ты теперь нормальный? Поздравляю, поздравляю. Нет, серьёзно. Мы двадцать лет копались в помойках и руинах, и вот наконец этот момент настал. Это своего рода и моя победа тоже. Но вот скажи... зачем ты согласился на это, когда нам предстоит страшнейшая битва? Ведь колья в сердце и лишение головы теперь для тебя смертельны.

- У меня не было выбора, он захватил моё тело. Он либо умер бы со мной, либо я должен был стать для него непригодным к использованию. Я, как понимаешь, очень даже рад, что Элеонора и её бабушка выбрали второе. Я принимаю это как должное и ни о чем не жалею. И биться мы будем как смертный и мерзкая тварь, а не оба как чудовища. - таков был ответ Гэбриела.

Тем временем, гроза набирала обороты. Дождь барабанил по старинной гнилой крыше, и вода вовсю сочилась внутрь особняка. Засверкали молнии. Некоторые из них ударяли почти что в поместье. Когда Элеонора добралась до нужной лестницы, ярчайший свет из окошка башни на миг ослепил её. Молния ударила прямо перед ней, и башня просто обрушилась, едва не задев кобылку. Верхняя часть целиком и полностью рухнула вниз, образовав крутой склон. Но внутренности комнаты должны были уцелеть...

- Кажется, Маркус не хочет, чтобы ты увидела его грязный секретик. Если для тебя это важно - я всё расскажу потом. Не трать силы зря, лучше подготовимся к бою. - мягко молвила Майпа, внезапно оказавшись позади своей правнучки.

Эрни с пастушком перетащили из оружейной несколько мечей и кинжалов, со звоном металла бросив оружие на большущий стол. Эрни облюбовал себе достаточно хорошо сохранившийся арбалет, стрелявший какими-то особенными стрелами: не то серебряными, не то просто зачарованными против нечисти. Пастушок же забрал себе большой трофейный лук из темного дерева, сверкавший местами позолотой. Колчан стрел к нему также был какой-то необычный: стрелы в нем поблескивали недобрым синеватым свечением. И если арбалет явно был работы мастеров Кёрзов, то лук вероятно был отобран у какого-то лесного владыки или великого разбойника древности. А вот Авернус для себя нашел некий посох, позволявший аккумулировать в нем магическую энергию. Да, такого добра было полно в особняке. Одни вещи висели на стенах как трофеи, а чтобы добраться до других требовалось немного порыскать. Благо гнилые стены легко выдавали свои секреты.

- Тьма неприступна. Вы слишком долго играли среди мертвецов. Пора к ним присоединится. - послышался с небес громовой голос. Буря разразилась страшной какофонией, оглушив всех кто был в доме. А затем настала тишина.

- Хозяин! Это он! Вон там... смотрите! - взревел в панике Коракс, вглядываясь в окно.

К особняку шла одинокая фигура. Дождь ей был совершенно нипочем. Это был бэтпони с огромными крыльями, что было видно даже в сложенном их положении. Одет он был в темно-серую мантию с приподнятым воротником. Изысканный парадный наряд, что вышел из моды в прошлом тысячелетии... Одинокий пони брел к особняку, и от него исходила аура невероятного вселенского зла... угроза, затаившаяся в этой одинокой фигуре, была чудовищна.

Отредактировано Гэбриел Кёрз (2015-09-12 19:31:30)