Он долго падал во тьму. Так долго, что из памяти стерлось, откуда именно он сорвался, куда шел, что делал, и был ли когда-нибудь там наверху свет. Казалось, во всем мире не осталось ничего кроме этой бесконечной тьмы, бешеного свиста ветра в ушах и мерзкого ощущения пустоты где-то под ребрами, от которого гортань сжимает невидимая ледяная лапа, а тело сводит в беспомощной панике. Все это длится так мучительно, невыносимо долго, что ты уже не веришь, будто когда-нибудь сможешь достичь дна, и очень удивляешься, когда падение внезапно… заканчивается.
Мир дрогнул и рассыпался багряными искрами. Казалось, что тело, а вместе с ним и сознание, разбили на тысячи осколков, что со звоном и треском разлетелись в разные стороны. Да, пожалуй, так и должно быть, но здесь все идет не так, как нужно, и мир снова собирается из осколков.
Ранз с трудом перевернулся на живот, подбирая под себя ноги. В сознании мелькнула мыслишка, что от них, как и от ребер, должно остаться костяное месиво. С другой стороны, он и в живых остаться не должен был. Поток мыслей, а вместе с ним и глухую тишь разрезал стеклянистый хруст. Так хрустят осколки стекла, когда на них наступаешь копытом, или лед на реке, перед самым началом ледохода. Сомбра замер, осознав, что лежит он далеко не на камне, а на зеркально-гладкой поверхности огромного ледяного озера. Сейчас же вокруг застывшего беспомощной кучей пони разошлась паутина мелких пока, трещин, и каждое его движение заставляет их множиться.
Нарит медленно выдохнул, остекленевшим от накатившего вдруг ужаса взглядом, вперившись в свое отражение в ледяном зеркале. Абсолютно черная, лишенная носа и рта морда с горящими зеленью глазами. Грива неопрятно свисает по бокам головы, падает на лицо, а вместо рога кровавая дыра, от которой по морде расплылось багряное пятно, и первые горячие капли уже упали на хрупкий лед.

Несколько долгих секунд Ранз, словно парализованный всматривался в свое отражение, пересеченное несколькими трещинами. Усилием воли нарит подавил нарастающую панику и осторожно, замирая при каждом маломальском терске льда, принял более-менее подходящую для перемещения позу. Вставать он не стал, ледяное зеркало и так отзывалось хрустом на каждое его движение, обрастая неровной паутиной трещин. Осторожно, ползком, быстро перебирая передними копытами, Сомбра заскользил туда, где, как ему казалось, виднелся берег.
Он успел оставить за спиной место своего падения и вышел на целый лед, когда где-то там, в глубине озера явственно шевельнулось нечто. Это нельзя было назвать движением в полной мере, не было ничего похожего на стремительный и плавный росчерк тела подводного змея или рыбы, плавные завитки щупалец глубоководных кальмаров или медлительный танец готовящейся к нападению гидры. Это словно вовсе не было живым, не имело тела и, как следствие, не могло потревожить покой черной, как довлеющая над пони тьма, воды.
Ранз сглотнул. Теперь он был почти уверен, там, с другой стороны ледяного зеркала что-то есть. И оно, в отличие от единорога, прекрасно его видит и, главное, чует кровь, что горячими каплями стекает по изувеченной морде. Снова движение, слабый треск за спиной, словно что-то слегка надавило на уже растрескавшуюся ледяную пленку. Так жеребенок по осени пробует копытом первый в этом году ледок на лужах и гадает - выдержит- не выдержит. Хруст повторился. Не выдержит.
Одним сильным движением Ранз бросился вперед, срываясь то ли в бег, то ли в нелепое скольжение. На втором рывке он вскочил на ноги и уже не обращая внимание на расходящиеся из-под копыт трещины побежал к выступившему из темноты заснеженному берегу. Он не знал, что будет, если лед под ногами вдруг проломится, а сам единорог ухнет вниз, но отчетливо понимал, что ни в коем случае нельзя находиться на озере, когда ЭТО вырвется на свободу.

Не останавливаться!
Стук копыт по расходящемуся трещинами льду сливается с бешеным ритмом сердца, дыхание сбилось, грудь разрывает от недостатка воздуха.
Не думай!
Треск за спиной нарастает, все громче и громче, змеятся трещины между копытами, несутся к берегу, обгоняя пони. Быстрее, гораздо быстрее него.
Не успею! Быстрее же! Бежать… Бежать!
Лед со зловещим треском-хлопком разошелся под копытами, края белого с синевой осколка захлестнула черная вода. Отчаянный крик застрял в горле, когда льдина поплыла под ногами, отделяя жеребца от спасительного берега. Жалкий осколок снежного хрусталя, тонкий и ломкий буквально рассыпался на части, накренился под весом пони, норовя встать боком, и сбросить беглеца в ледяную воду. Не было выхода, не было даже иллюзии на удачу, когда Ранз, каким-то чудом уцепившись за поднявшийся над водой кусок льдины, подтянулся и прыгнул.
Казалось, сами боги в этот момент дали ему крылья. Сомбра, вытянувшись в прыжке, пролетел над черной водой и неожиданно для самого себя достиг еще целого льда. Никогда ранее он не прыгал так далеко и вряд ли смог бы хоть когда-нибудь повторить этот трюк. Копыта не ожидавшего такого успеха жеребца поехали по льду, и Ранз неловко шлепнулся на живот, бесконтрольно проскользив еще несколько метров.
Лед лишь слабо хрупнул под его весом, но выдержал, словно какая-то сила вдруг уменьшила вес пони. Думать было некогда. Сомбра спешно подобрал копыта и, едва касаясь льда, снова понесся к берегу. Озеро, удивленное не меньше своей жертвы, безмолвствовало.

Неровная уродливая полынья осталась далеко за спиной, черной кляксой выделяясь на сверкающей синеве ледяного озера. Поразительная и непривычная легкость в теле все не проходила и теперь, когда страх перед водной бездной слегка отступил, начинала настораживать. Ранза начало преследовать навязчивое чувство неправильности происходящего.
Так не должно быть. – Тихо звенят копыта о зеркало озера, все ближе и ближе спасительный берег. – Я не должен был спастись…
И тут, добавляя в лишнюю меночку в копилку недоумения и нестыковок, холодную тишь кошмара разрезал понячий крик.
Голос… Живой… Настоящий! ЗДЕСЬ?!!!
Ранз вскинул голову и только тогда заметил фигуру незнакомца, замершую на берегу. Единорог не остановился. О нет, слишком многого могло стоить такое секундное проявление слабости, внезапная осторожность при встрече с незнакомцем. Вместо этого нарит слегка отклонился в сторону, лишь чуть чуть, чтобы, выскочив на берег, не столкнуться с незнакомцем нос к носу.
Копыта взрыхлили снег, подняв в воздух маленькие буранчики, когда Сомбра последним длинным прыжком покинул ледяную гладь. Он тут же замер, настороженно вскинув голову, как потревоженная косуля, и воззрился на совершенно незнакомого единорога в нескольких метрах от себя. Ни когтей, ни клыков, ни даже знакомого облика. Ранз тряхнул головой, словно это могло помочь ему вспомнить, или понять. Белоснежный покров под копытами тут же покрылся клюквенной россыпью от стекающей по морде крови.
- Кто ты такой? – разумный и такой предсказуемый вопрос при встрече с незнакомцем в опасном и пугающем месте, где не стоит находиться живым. – Ты друг или враг?
Вот только… вот только жаль, что невозможно говорить, когда у тебя нет рта, и только челюсти беспомощно двигаются за абсолютно ровной кожей щек.

Отредактировано Сомбра (2016-07-08 15:20:54)

Незнакомец отшатнулся назад, встретившись с наритом взглядом. Что ж, его сложно было судить, Сомбра сейчас более походил на порождение ночного кошмара, на пришлую тварь из Внешней Бездны, но никак не на обычного пони, с которым можно иметь дело. И вынужденная немота скорее способствовала такому впечатлению.
Пони меж тем заговорил, и его слова только больше запутали единорога.
Всеми глазами? А у тебя их несколько пар?
Скепсис Ранза пропал спустя мгновенье будто смытый потоком ледяной воды. Он не смог бы описать это странное, мерзкое и жуткое чувство, когда в тебя вдруг вперилось несколько десятков изучающих пронзительных взглядов. Нет, они не просто разглядывали единорога, они словно препарировали его, слоями снимали внешнюю защиту и проникали в самое нутро, куда даже сам Сомбра опасался заглядывать.
Ранз резко опустил голову к земле, вперившись в незнакомца недобрый взгляд, шерсть на загривке медленно встала дыбом, выдавая всю  гамму чувств, от мгновенного испуга неизвестного до праведного гнева, а в горле заклокотало неслышимое, но ощутимое рычание. Сейчас напряженный, вздыбленный, готовый к броску, он более походил на взъярившегося волка, готового как к броску, так и к обороне, чем на пони - та же напряженная поза с широко расставленными лапами, ощетинившийся загривок, низко опущенная окровавленная морда, пронзительный взгляд исподлобья, и едва различимый клокочущий рык в гортани.
И тут все закончилось, а серый незнакомец второй раз за какую-то минуту шарахнулся от Ранза как от чумного.
Рык недоуменно оборвался. Сомбра слегка склонил голову на бок, одновременно с тем вскидывая бровь в немом вопросе.
В смысле, обгладывали? Я цел! -на снег упало еще несколько крупных кровавых капель. - Ну, почти.
А меж тем на Ранза посыпались бестолковые вопросы шокированного чем-то пони. И даже если бы единорог сейчас имел возможность говорить, он бы не смог ответить ничего внятного. Что сделал? Когда сделал? Что вообще этот пони такого увидел и, главное, как?
- Я не понимаю, о чем ты, - попытался сказать Ранз, однако получилось выдавить из себя лишь нечленораздельное мычание.
Я не понимаю даже, где я...- нарит поднял голову и огляделся. Старые лодки, нетронутый снег на многие лиги вокруг и черный силуэт рощи или леса в отдалении, который по непонятным причинам можно увидеть в кромешной тьме, окутывающей это место.
Нарит нервно копнул снег копытом, после чего помахал им, привлекая внимание незнакомца. Завладев его вниманием, Ранз коснулся копытом сначала лба, чуть ниже дыры на месте рога, потом на мгновенье прижал его к груди и плавным движением повел им в сторону единорога. Я не желаю тебе зла. Сомбра ударил по земле, словно столбил место, после чего отрицательно покачал готовой - Здесь нельзя находиться. И наконец завершающим жестом в импровизированное пантомиме, нарит указал на виднеющуюся вдали рощу.
Оставалось надеяться, что незнакомец хотя бы частично поймет его, Ранзу не хотелось быть здесь. Медленно, но верно к горлу начинало подкатывать чувство приближающейся опасности, жестокой и неумолимой, как топор палача. И чем дольше пони стояли на месте, тем меньше было шансов соскользнуть с плахи.

Незнакомец оказался понятливым. На его уточняющие вопросы Сомбра каждый раз отвечал утвердительным кивком.
- Все угадал и не задал ни одного неуместного вопроса. На редкость сообразительный пони, - подумал Ранз, сразу переходя на торопливую рысь.
Несколько раз он нервно оглядывался на чудовищное озеро, из глубины которого что-то так настойчиво рвалось всего минуту назад. Сейчас же оно безмолвствовало, и только черная вода слегка покачивала осколки нестерпимо белого на ее фоне льда. Нарит сглотнул, эта мерзкая тишь отчего-то пугала больше чем бурлящие воды в купе с поднимающейся из глубин уродливой башкой неведомого монстра.
Вдруг снова заговорил незнакомец. Его голос, голос живого пони резал глухую тишину заснеженного берега как нож масло, и каким-то неведомым образом приносил облегчение. Было ощущение, что вместе с тишиной отступает и то неведомое, что по пятам преследовало парочку пони.
Ранз слушал. Он не повернул к серому единорогу головы, но внимательно ловил каждое слово, так что когда тот признался в своей причастности к внезапному спасению безрогого из пучины, нарит резко остановился. Несколько секунд он смотрел на своего внезапного спасителя, не зная, как без слов выразить ту гамму чувств из ужаса, удивления и облегчения, которые Сомбра испытал, избежав купания в озере. Впрочем, Ранз не смог подыскать даже слов, а потому просто прижал копыто к груди и слегка склонил голову в знак благодарности.
- За такое не благодарят, но я не знаю, смогу ли отплатить тем же. Поэтому… просто спасибо.
Кленовая роща приближалась какими-то непонятными рывками. Вот черные силуэты стволов виднеются в отдалении и в следующую минуту до них остаются считанные шаги. Ранз слегка замедлил шаг, оглядываясь. Парадоксально, но снежная равнина заканчивалась в пяти шагах от первого дерева, и можно было различить четкую границу между ледяным крошевом и темно-зеленой низкорослой травой-ползуном. Огромные шершавые стволы кленов, казалось, подпирали низкие черные небеса, а широкие, слабо мерцающие резные листья образовывали непроницаемую для внешней тьмы крышу, до слуха донесся успокаивающий шелест ночного леса.
Прежде чем ступить под сулящую относительную безопасность сень рощи, Ранз, повинуясь внезапному порыву, обернулся. Озеро медленно тонуло во мраке, который вязкой патокой тек из рваных ледяных ран. Вот скрылся с глаз дальний край ледяного зеркала, потонули в черноте разрывы полыньи, был пожран тьмой берег и брошенные на нем лодки, а тьма неспешно, но неотвратимо поползла дальше. Сомбра прижал уши к голове и испуганно попятился в лес, словно шершавые стволы могли защитить его от надвигающегося мрака.

Отредактировано Сомбра (2016-07-11 15:09:31)

Пожалуй, приглашение было даже излишним. Стоило живому голосу незнакомца разбить парализующую тишь равнины, как Ранз сам сорвался с места и побежал в чащу. Вспышка света резанула по глазам, заставив напита вильнуть в сторону, слепо врезавшись в какие-то кусты. Несколько долгих секунд Сомбра бежал вслепую, пока глаз привыкли к неуместному в таком месте свечению, которое оказалось всего лишь заклинанием его спутника.
От пони с огоньком на роге во все стороны разбегались тени, порождая замысловатый и немного зловещий хоровод. По мнению Ранза этот светлячок делал только хуже. Теперь пони видели только небольшой пятачок, освещаемый заклинанием, когда все остальное окружение тонуло в непроглядной черноте. И даже ночное зрение Сомбры не слишком помогало в этой ситуации.
Бег меж тем замедлился, а они вышли на поляну… Хотя нет, не на поляну, просто перед пони вдруг возник небольшой охотничий домик, который кто-то настолько ловко вписал между деревьями и буреломом, что казалось, будто он вырос здесь вместе с деревьями. Ни плетня, ни будки, ни пристроек, ни даже колодца вокруг видно не было, как не было в очертаниях домика ничего знакомого.
Когда-то давно, еще в бытность Ранза жеребенком, отец часто брал его в патрули по лесу. Бывало, они не возвращались домой неделями, особенно, когда будущий Сомбра подрос и научился сражаться. Во время этих походов нариты охотились, ловили рыбу и собирали лекарственные травы, искали следы пришлых созданий и монстров, и, если выходило, прогоняли или убивали их, оберегая покой деревни. Но даже во время таких затяжных прогулок пони строили маленькие домишки-времянки, а то и вовсе спали под открытым небом, не беспокоясь о крыше над головой. Такие же сторожки… они чаще встречались в центральной части страны, где за лесом велось хоть какое-то наблюдение.
- Почему я вообще вспомнил об этом?
Ранз, бросил неуверенный взгляд на такого же растерянного спутника, почему-то ему казалось, что этой сторожки здесь быть не должно. Нарит медленно двинулся к домишке, намереваясь заглянуть внутрь.

- Ууугум, - в нынешнем своем состоянии Сомбра мог сказать только это. Он не разделял опасений серого единорога по поводу темноты, почему-то ему казалось, что в лес она за ними не сунется. По крайней мере, пока.
Интересно, что он видит, когда смотрит? И как, тьма его дери, это делает. Эх, жаль не могу спросить.
Обстановка внутри была незнакомой - неизвестной конструкции печь,  сундуки, грубый, но крепкий стол. Вроде бы и не было причин называть все это чуждым, обычный жилой дом хозяин которого отлучился на денек, но во всем сквозило нечто чужеземное и... неправильное. Этого здесь не должно было быть.
Ранз, с интересом оглядываясь по сторонам, вошел внутрь. Спутник его замедлил шаг, не скрывая своего удивления от увиденного, что только усиливало ощущение какой-то неправильности и неестественности происходящего.
Милостовское княжество? Это где такое? - хмыкнул про себя нарит, проходя вглубь дома, где, за углом печи, виднелся отгороженный тканной ширмой закуток. Он уже протянул копыто, чтобы отдернуть тяжелую занавесь когда его внезапно догнал ошарашенный и растерянная фраза единорога.
Ранз замер, словно его вдруг пригвоздили к месту, спина нарита окаменела. Медленно, очень медленно он обернулся к спутнику и пронзил его пристальным взглядом.
- Сон? - выразительное, хоть и невнятное мычание, в которое превратился вопрос было подкреплено эмоциональным изгибом брови. - В смысле, сон?
Единорог, напряженный как струна, смотрел на него сквозь стекла странных, похожих на алхимические очков так, словно только что сделал что-то очень глупое, за что может поплатиться жизнью.
- Ты чего? - нарит вскинул обе брови, пытаясь мимикой передать так и оставшийся неозвученным вопрос. Впрочем, у него никогда не получалось наглядно передавать свои мысли через выражение лица, поэтому Ранз не стал сильно стараться, предоставив собеседнику самому додумывать недостающие слова.
Вместо того чтобы играть в шарады, Ранз вновь повернулся к занавеси, откинул тяжелую ткань, заглядывая внутрь, и обомлел. В гортани вновь заклокотал утробный рык, а копыто, судорожно сжалось на краю занавеси и плохо закрепленная ткань с треском опала, открывая представшую перед Сомброй картину.
Нет, не хозяйская постель скрывалась в отгороженном углу, не еще один сундук, а еще один красный угол, но уже с трофеями. На двух широких дубовых полках красовалась пара до белизны вываренных понячьих черепов. В глаза бросались ощеренные в вечном оскале волчьи зубы и изогнутые серпом багряные рога неизвестных. Нижнюю полку занимали не столь впечатляющие, но не менее жуткие сувениры - шесть разновеликих гладких единорожьих рогов из которых только один отливал багрянцем, как у взрослого жеребца. Два рога, небольших и аккуратных антрацитового цвета когда-то принадлежали кобылицам и три, совсем маленьких - детские. Пол под ногами был покрыт серой шкурой какого-то короткошерстого зверя. Венчали же композицию два меча на стене. Один, тонкий и легкий, изгибался подобно змеиному клыку и отливал лунным серебром, а второй прямой как стрела, мерцал глубинной синевой. И оба украшала знакомая до боли вязь наритского орнамента.

Рычание стихло вместе с гневом так же быстро, как и возникло, им на смену пришли скорбь и горечь. Ранз аккуратно коснулся гладкой поверхности одного из антрацитово-черных серпиков, бывшего когда-то жеребячьим рогом и прикрыл глаза, стараясь не думать... не думать о том, что на этих полках покоятся остатки минимум двух наритских семей - не только воинов, способных защитить себя, но и слабых кобылиц  с вовсе беззащитными детьми. Ему хотелось взвыть по-волчьи от переполняющей его безысходной горечи, но еще больше хотелось найти того, кто это все сделал, и заставить поганца сожрать свою печень.
- Я разрываюсь между желанием задать слишком вопросов, дать тебе в морду раз двадцать за то, что ты натворил в своё время и разорвать в клочья того, кто вот это сделал.
Сомбра обернулся на голос, и до слуха серого вполне мог долететь полный горечи смешок, приглушенный сросшейся плотью на устах нарита.
Сказал бы я тебе, о том, что натворил... да есть ли смысл?
Без удивления или страха нарит наблюдал, как копыта серого вдруг начали изменяться, срастаясь со странной конструкцией из пары костистых лезвий. Результатом отвратительной с виду противоестественной трансформацией стали не свойственные пони уродливые трехпалые лапы с длинными пальцами-когтями. В голову ткнулась мысль, что с пони такого происходить не должно, но она быстро затерялась на фоне твердой уверенности, что ЗДЕСЬ возможно и не такое.
- Оружие? - он медленно, задумчиво кивнул. - Что ж, пожалуй ты прав. Обзавестись им - очень хорошая идея.
Ранз сделал шаг к отвратительному памятнику понячьей жестокости и, приподнявшись на дыбы, извлек из пазов один из так удачно оставленных здесь мечей. Выбор его закономерно пал на прямой слегка утяжеленный однокопытный меч. Он был не слишком удобен для собственно копытного боя, рукоять явно была рассчитана на хват телекинезом или пастью, но это все равно лучше, чем идти дальше без оружия вовсе.
Раздобыв меч, Сомбра разодрал сорванную занавесь на несколько тканевых полос, из которых на скорое копыто соорудил себе подобие перевязи для оружия. Закончив с приготовлениями, он вопросительно глянул на спутника: "Пойдем?" - и направился к двери.

Нарит безмолвно рассмеялся на насмешку единорога.
- А ты, я погляжу, часто охотишься на пони, мой серый друг? Ведь именно этим мы сейчас и займемся.
Сомбра выскользнул за дверь, следом за опередившем его существом. Лес был залит лунным светом. Поредевшие деревья, черная густая трава и влажный слой прошлогодней иглицы приобрели объем и какую-то неестественную реалистичность, и свет луны ложился на них серебристой изморозью. Ранз запрокинул голову к небу, вглядываясь в серебряное круглое око, и лунный диск отразился в глубине его глаз, утративших потустороннее зеленое свечение.
Глубоко вдохнув прохладный влажный воздух, полный ночных запахов, темный единорог спрыгнул с крыльца и сразу же перешел на ровную уверенную трусцу, уверенный, что спутник последует за ним. Настало время ночной охоты, священной под взглядом Лунного ока.
Нет ничего более опьяняющего, чем бег по ночному, залитому лунным светом лесу, когда тропа будто сама ложится под ноги. Давно уже скрылась из глаз охотничья халупа со страшными трофеями внутри, а Ранз с непреодолимой уверенностью шел вперед без тропы и следа, повинуясь какому-то потустороннему чутью. Иногда он резко сворачивал с удобной дороги в чащу, шел по кромке оврага или пробирался у под низко нависшими ветками, крался в тени или стремглав бежал вперед, лишь иногда оглядываясь на спутника, не отстал ли. Лес был его домом, родным и безопасным, однако Сомбра совсем не был уверен, останется ли он таковым для оставшегося в одиночестве пони с упыриными когтями. Почему-то нариту совершенно не хотелось, чтобы с тем что-либо произошло.
Внезапно, ночную тишину разрезал удаленный зов охотничьего рожка, чуждый и зловещий. Ранз замер, навострив уши, словно перед атакой. Минута тишины и вот, звук повторился, но ближе, задорнее и злее, как вызов. И ему вторила многоголосая перекличка приближающейся собачьей своры. Теперь охота началась не только у нарита и его странного спутника.

- Да, - Ранз хмуро кивнул, вслушиваясь в приближающийся собачий лай, который периодически перекрывал задорный клич охотничьего рога. – Для Него мы – добыча.
Если бы сейчас кто-то спросил Сомбру, кто такой «Он» и откуда такая уверенность, жеребец бы не смог ответить ничего определенного. Эта уверенность была из списка того самого бессознательного знания, которое часто посещает пони во сне. Именно это знание подсказывало нариту, что озеро и лед опасны, лес – надежное убежище, серебристому лунному свету можно доверять… а неизвестный охотник теперь не сойдет с их следа.
Единорог бросил на спутника ободряющий взгляд и снял меч с перевязи, поудобнее перехватив его копытом за рукоять. Держать оружие было неудобно, наритский клинок не был предназначен для удержания копытом, но выбирать не приходилось. Как жаль, не было рога, как жаль, что срослась пасть… Хотя…
Закончить мысль Ранз не успел. Внезапно, словно соткавшись из воздуха, на поляну выскочила собака. Точнее тварь, которую легче было назвать так, чем пытаться придумать новое имя. Это было крупное, на пядь выше среднего пони, чудовище с неествественно перекрученным поджарым туловом из которого в разные стороны торчали короткие щупы, заканчивающиеся когтями, зазубринами, присосками или вовсе маленькими зубастыми ртами. Лап у чудища было восемь: шесть – собачьих несли его по лесу, а две более напоминали костлявые клешни богомола с ножницеподобными пальцами. Длинная, покрытая вздутиями и наростами шея заканчивалась двумя слепыми изуродованными мордами, а по бокам, вдоль тела шла вереница круглых мигающих глаз, тут же воззрившихся на пони своими ромбовидными зрачками.
Увидев добычу, тварь замерла на секунду, а потом обе ее пасти раскрылись уродливыми мясистого цвета цветками, усеянными тысячей зубов. В ушах зазвенело от жуткого торжествующего то ли лая, то ли воя, и пес бросился в атаку.

- Ну ладно, тебе, так тебе, - только и успел подумать Ранз, когда незнакомец выскочил перед ним, как какую-нибудь хрупкую кобылку, загораживая от врага. Будь нарит помоложе, он бы страшно оскорбился на такой жест защиты и, возможно, тут же постарался бы доказать, что в защите не нуждается, глупо кинувшись на противника. Сейчас же, Сомбра наоборот попятился, дав молодому, горячему, а главное, не скованному такими условностями как сшитый рот спутнику принять на себя первый и возможно самый подлый удар твари.
Они атаковали одновременно. Серый, вскинув копыто, как из самострела выстрелил в "собаку" пучком мощных и длинных щупалец, которые вполне могли вбить пони в землю. Тварь же, стремительными зигзагами скакнула к поню, каким-то неимоверным пируэтом ускользнув от удара. Богомольи клешни ножницами сомкнулись на выпущенных серым жгутах, норовя перерезать их, а страшные пасти на длинных шеях в стремительном рывке потянулись к голове пони.
Ранз же. отступив еще на пару шагов, начал медленно обходить дерущихся, держа меч наготове. Как говорил его старый учитель: "пока две собаки дерутся за кость - третья хватает ее и бежит". Нужно просто подождать момент и нанести один, но точный удар, которого противник не ждет.

Отредактировано Сомбра (2016-08-11 13:23:13)

Тварь, порожденная больным воображением двух единорогов, в бою была столь же устрашающей, как и на вид. Практически сразу выпустив ненужные более жгуты, она с каким-то маниакальным ликованием потянулась навстречу когтям серого единорога, целясь чуть выше оружия - в живое копыто. Когти серого оставили глубокие борозды на мордах "собаки", но и она воспользовалась своим шансом дотянуться до противника. Пасти с тошнотворным хлюпаньем сомкнулись, в попытке укуса и в тот же время чудище нанесло удар клешнями сверху.
И в тот же миг единорог издал странный горловой рев, который буквально отшвырнул чудище назад. Завалившуюся на бок собаку буквально протащило по поляне, оставив глубокую борозду в мшистой подстилке, буквально бросив под ноги Ранзу. Это был тот самый удобный момент, нарит до того бездействовавший, взвился на задние копыта и, вложив в удар всю свою силу, вонзил свой меч в так удачно открывшийся бок. Под действием единорожьего веса лезвие глубоко ушло в плоть чудища и, хрупнув, намертво застряло между ребер. Тварь же, взвыв от боли, взвилась в воздух и тут же атаковала, передними лапами и клешнями того, кто посмел так близко подойти. Когти легко вспороли шкуру на плечах и спине отшатнувшегося Сомбры, а одно из страшных лезвий-клешен чиркнуло по морде, косо вспоров щеку.

Дубина, брошенная спутником, оказалась как нельзя кстати, и даже тот факт, что прилетев, она больно ударила нарита по плечу не слишком расстроил Ранза. Подхватив сучковатый обломок ветки он со всех своих сил ударил, целясь повалившейся твари в голову. Первый удар пришелся прямо в одну из раззявленных пастей, разодрал мерзкую податливую плоть "собаки" сучками. Второй - пришелся монстру в скулу, отчего голова мотнулась в бок, а сам он конвульсивно дернулся, поджав под себя лапы. Третий удар получился смазанным, ибо "пес" все-таки изловчился мало того, что уклониться от дубины, но и крепко схватил темного передними лапами, глубоко вонзив когти в бока. Сомбру оторвало от земли, а в следующий момент митр дрогнул и обоих - неведомую пародию на собаку и искалеченного единорога бросило на ствол дерева.
Земля, небо и посеребреные стволы деревьев успели несколько раз поменяться местами, прежде чем сокрушительный удар прекратил издевательства над мирозданием. Страшный хруст, то ли костей, то ли древесного ствола перемешался с хриплым скулежом чудища, которое все еще продолжало стискивать ребра пони своими когтями, но уже не пыталось его разорвать. Ранз мотнул головой, стряхивая с морды кровь. Буквально в сантиметре перед его ним в землю вонзилось один из костистых когтей противника, на нелепо выгнутом суставе, одна из уродливых голов собаки покоилась у нарита на груди, заливая порезы едкой голубоватой слюной.
Ему повезло. Дважды повезло. В первый раз - когда на пути сцепившихся противников оказалось дерево, именно Ранз оказался сверху, так что "собака" несмотря на впившиеся в шкуру и плоть когти послужила своеобразной подушкой безопасности. Второй раз жеребцу повезло, когда вогнанный им буквально только что клинок от страшного удара сместился, перебив несколько ребер и... кажется что-то достаточно жизненно важное, чтобы гоняая больше не представляла опасности.
Нарит дернулся и, рыча от боли попытался аккуратно вывернуться из костенеющей хватки издыхающего монстра.