Как он был уверен, что поступает правильно. Но с первыми, полными боли словами принцессы Луны Вондеркрафт осознал, что, возможно, избрал совершенно неверный путь, пытаясь убедить её. Страдания аликорна нашли отклик во всё ещё не чёрством сердце единорога, и он стиснул зубы. Хранительница Ночи не была монстром. Она всего лишь позволила себе быть слишком наивной с чудовищем, давно и с радостью плюнувшим в лицо морали.
Единорог повернулся к принцессе, и от её печального выражения его тоска лишь стала сильнее.
"Боги, я ненавижу, когда из-за меня больно кому-то, кто всё ещё... Всё ещё не перешёл эту страшную грань. Она просто едва не допустила ошибку, которую я смог предотвратить..."
Кармин молча выслушал её. Он сочувствовал ей, видя, что для неё слишком трудно было решиться на наказание, соответствующее злодеяниям Кризалис. Тем, кто не был попросту скован рамками, созданными обществом, вместо этого осознавая нравственность, было ужасно трудно прибегнуть к крайним мерам. Но знание о том, что поступить с монстром иначе было невозможно, всегда давало арканисту уверенность в правильности таких действий.
Боль, горе, отчаяние. Тот, кто причинил их, обязан был насытиться ими сам. Другого пути не было, когда дело доходило до существ такого рода.
Это был не инфантильный Дискорд и не самовлюблённая кобылка Трикси, попавшая под влияние тёмного артефакта. Да и Старлайт Глиммер было до неё очень, очень далеко...
Когда ты встречаешь разум, который, скорее всего, с самого начала не был не стеснён "искусственными" моральными нормами и работает совершенно по-иному, подобно разумному, но всё такому же дикому животному, остаётся только бешено защищать себя и окружающих. Тебя не поймут. На тебя просто поохотятся.
"Проклятье, - то, что видел сын баронета, заставило его затаить дыхание. - Я... Довёл её до слёз?.."
Это по-своему ужасало. Подобного "достижения" невозможно было не стыдиться, какую бы цель Тильмид ни преследовал. И, хуже того, он услышал больше.
"Я сломил Хранительницу Ночи."
Осознание заставило жеребца дрогнуть. Он даже отступил на пару шагов, но принцесса Луна попросила его остановиться, и Кармин мог лишь машинально подчиниться, замерев в позе, которая сквозила желанием убежать. Даже согласие аликорна и новая уверенность в её глазах с трудом могли заставить седогривого взять себя в копыта.
Он опустился на все четыре ноги и, безмолвно опустив взгляд, старался успокоиться.
- Я сам не уверен, что... Что за... служиваю прощения, - спустя некоторое прерывистым голосом ответил Вондеркрафт. - Я... - он глубоко вдохнул и выдохнул, и, наконец, смог вернуть контроль над собой. - Мне жаль, что я заставил вас... Я ведь попросту сломил... Это всё равно ужасно, чего бы я ни добивался.
- Но я хочу, чтобы вы поняли меня абсолютно верно, - с неожиданной настойчивостью произнёс он, всё ещё не глядя правительнице в глаза. - Нашим врагом может оказаться только Кризалис. Я ведь не хочу, чтобы страдали невинные. Только те, кто виновны по-настоящему. Те, кто по своей воле, осознанно сеяли боль, горе и смерть. Эта королева должна получить по заслугам в любом случае, она пожнёт всё, что посеяла. - теперь он смог поднять взор и телекинезом снял с себя очки и маску - но теперь в знак уважения к собеседнице. - Однако, мы должны связаться с её Ульем... Роем... Как бы они себя не называли, с чейнджлингами. Мы должны говорить с ними, не с ней, так как она уже доказала, что творить зло - в её вкусе, и она наверняка попытается вновь сделать из них наших врагов. Мы должны объяснить уже им, что она сотворила неисправимое, и должна понести наказание за то, что натворила в Эквестрии. Я хоть и предполагал худшее, говоря о них как об автоматонах, но искренне надеюсь, что они всё же имеют хоть сколько-нибудь близкое к нашему представление о морали. Что они смогут понять, насколько страшными были проступки и намерения их королевы. Они могут вовсе не быть нашими истинными врагами. Им мы ещё можем предоставить шанс. Но не той, кто была поймана над остывающими трупами наших сограждан. Она ужасающе опасна и... - он прикрыл копытом лицо, и, закрыв глаза, снова сделал глубокий вдох. - Простите, я ведь повторяюсь... - он открыл глаза и опустил переднюю ногу, но не смотрел на Луну, - И снова выдал целую речь. Мне стоит следить за языком...
Значение собственных слов заставило его нахмуриться и замолчать, вернув чувство сожаления и ноющую боль в груди.
Отредактировано Carmine (2016-07-12 19:54:27)