Киндред - вечные духи смерти. Когда-то давным-давно Смерть не смогла выдержать своего одиночества, ибо пони боялись её и знали, что рано или поздно к ним придёт бледная кобылка с черными волосами. Тогда Смерть захотела найти себе друга, чтобы тот никогда не покинул её. Она взяла топор и разрубила себя по полам.. Чтобы у неё всегда был друг? Да, чтобы у неё всегда был друг. После этого поступка, Смерть превратилась в два духа - Овечка и Волк. Овечка дарует лёгкую смерть каждому, пронзив его своей стрелой, а Волк гонится за тем, кто пытается обмануть свою судьбу. Пони часто убегают от Киндред, но этим они лишь отдаляют их от себя, но не избавляются навсегда. Они настигнут каждого в Эквестрии, кому пришло время исчезнуть.
***
Ночной лес обычно привлекал своей красотой и тишиной, среди которой слышались только крики животных и шуршание листьев. Но громкий топот копыт прервал этот покой в чаще.. Животные удивленно подняли головы вверх и обнаружили пони, который бежал, но очень сильно хромал на одно копыто. За пони мчались пять преследователей в костюмах местных грабителей и разбойников. Они громко требовали денег, ведь в лесу их никто не слышит и никто не придет выручать бедолагу. Грабители с удовольствием забрали то, что так долго пытались отнять у своей жертвы. Трое, получив то чего хотели, мигом скрылись в гущи деревьев, а двое остались развлекаться с молодым жеребцом, который и оказался в этой неприятной ситуации.
Он мало сопротивлялся, ибо сил уже никаких не было. Его мучителям это только нравилось, они иногда посмеивались над ним, отпуская язвительные смешки. Жизненная сила стремительно покидала тело пони, он опустил голову и закрыл глаза.. Стоило ему сделать одно усилие и поднять голову, как вместо двух разбойников, он увидал две мистические фигуры, которые возвышались над ним. Овечка и Волк - вечные символы Смерти. Смерть можно отстрочить, но нельзя отменить. А это означало только одно - пришел его черед отправится в Иной мир.
- Я не представлял, что умру именно так.. - прохрипел Ал, ощущая некую легкость в своем теле.
- Никто не знает, когда придет его час. - спокойно ответила ему Овца.
- Кроме нас. - послышался рык Волка.
- Могу ли, как-то я изменить это? Или уже слишком поздно? - с надеждой говорил убитый.
- А разве можно вернуть на место срубленное дерево? - наклонив голову в бок, нежно заговорила Овечка.
- Можно ли вернуть пони его потерявшесе копыто?- оскалившись Волк подлетел к Алу вплотную.
- Неужели ты не помнишь, как мы уже однажды помогли тебе? - продолжала говорить Овца.
Ал лихорадочно стал вспоминать, как древние духи могли уже оказать ему услугу в прошлом. Но в разум приходила только мысль о волшебном исцелении его больной матушки. Врачи думали и говорили, что все уже бесполезно и кобылку ждет скорый конец. Но в итоге его мать чудесным образом выздоровела! Но ненадолго.. Через пять лет старушка снова слегла и на этот раз чудо ее уже не спасло.
- Мы отсрочили смерть твоего близкого, но не в наших силах остановить ее навечно. - более равнодушно заговорила Овечка.
- Кто должен умереть..
- Умрет. - чуть ли не хором произнесли Киндред.
- Мы настигаем тех, чье время уже пришло.. - голос Овцы приобрел оттенки эха, будто она находилась на большом расстоянии.
- Время Ала пришло.. - чуть отлетев от Ала, хищно улыбнулся Волк.
Жеребец понял, что сейчас он исчезнет, как пони. Его душа отправится за пределы этого места, он забудет обо всех кем дорожил. Духи продлили жизнь его матери, но от Смерти прятаться бесполезно. Она найдет всех пони, настигнет каждого, кто по ошибке залез в чужую судьбу и стал жертвой. Только сейчас Ал понимал сколько он всего не успел сделать, сколько не успел сказать дорогим пони. Будут ли они скучать и плакать по нему?
- Звезды осветят тебе дорогу, а моя стрела не даст тебе потеряться среди них.. - зашептали голоса Киндред, а потом все стихло.
Тело молодого жеребца пронзила светлая голубоватая стрела, которая точно попала в цель. Ал вдохнул последний раз и закатив глаза, заснул навечно, отдавшись в объятия забвения. Медленно из его рта вылетела небольшая дымка с синими искорками. Эта дымка устремилась далеко вверх, исчезая в облаках.
Волк медленно окутал тело умершего, рыча ему какую-то мелодию на ухо. Овечка подошла ближе и своей теплой рукой, закрыла глаза бедного пони, мысленно пожелав ему удачного пути. Она села рядом с телом и опустила лук, пока все трое не исчезли в фиолетовом тумане..
***
-Нас ждёт новая охота, Овечка? - спросил Волк, когда они вновь ходили по лесу.
-Да, мой милый Волк. Наша добыча явно ждёт нас там.. - она резво побежала в сторону, а её верный Волк всегда следовал за ней.
Молодая кобылка заблудилась в этом мрачном и темном лесу. Её пугал каждый шорох, совершенно все что могло показаться подозрительным и пугающим.
-Ты явно заблудилась, милая пони? - заговорила Овца, оказавшись прямо перед ней.
Кобылка в испуге отшатнулась и округлила свои голубые глаза. Вокруг неё стал плавно летать Волк, тихо рыча.
-Неужели я шла по пути своего конца? Но может сейчас не время? Я не хочу умирать в ночь, когда на небе нет звёзд. - быстро залепетала кобылка, по её мимике ясно, что работала она актрисой.
-Для нас на небе всегда есть звезды.. - прошептала Овечка, поглаживая свой светящийся лук.
-Тебе не надо бояться, пони. Мы будем преследовать тебя, но придём только, когда твоё время закончится. - оскалился Волк и вернулся к своей подруге.
-Мы видели твою актерскую игру. Ты часто на сцене изображаешь нас, а Кантерлотский народ ликует. Будь осторожна на этом пути.. - Овечка сощурила свои глаза в маске и они с Волком испарились в лучах солнца.
***
Уже постаревшая кобылка, устало надевала две маски себе на голову. Она уже так привыкла к ним, что уже не чувствовала никакого восторга или страха. Они продолжают наблюдать за ней, как и обещали тогда. Вот она выходит на сцену, изображает грацию Овечки, игривость Волка. Ей все аплодируют, даже две Принцессы Эквестрии..
Но резкая боль в сердце и кобылка ни слышит ни шокированных вздохов, криков о помощи или просьб вызвать врача. Она даже не чувствует как  её схватили за копыта, чтобы отвезти в больницу. Открыв глаза, она видит перед собой только многочисленные лица Овечки и Волка. Да, она лишь отдалила себя от них, но сбежать от Смерти - невозможно.
***
"Овечка знает все, но не чувствует. Волк ничего не знает, но чувствует." - книга "Эквестрийские Духи" Главная библиотека Кантерлота.

А? Что? О, это ты, Слушатель. Ночь уже достаточно черна? Что же, дай угадаю, ты пришёл, чтобы услышать историю из моих уст. Как, впрочем, и в каждую Ночь Кошмаров. Дай мне секунду, я припомню, чего ещё тебе не говорил... Итак, если уж ты того желаешь, давай начнём!

Дело было в Понивилле, ещё до начала царствования Принцессы Твайлайт Спаркл. Как ты знаешь, Понивилль расположен на самой границе Вечносвободного Леса, что испокон веков был неподвластен магии Принцесс. В этом лесу нашли приют многие создания, неугодные взору аликорнов. И, среди прочих, порождения звёзд, такие, как Большая и Малая медведицы. История об укрощении Принцессой Твайлайт Малой медведицы широко известна, и, в целом, правдива.

Но, несмотря на мастерство юной волшебницы, звёздное создание не уснуло сразу же, а какое-то время металось среди неясных грёз, и своими метаниями как-то задело Скорпиона. Никто не знает, может, Медведица огрела его по морде своей бесплотной лапой, может, разбудила ворчанием, а может быть, задела его своим сном, но, так или иначе, Скорпион проснулся. И проснулся голодным, а простейшая добыча для звёздной твари — пони. И вновь созвездие выскочило на улицы Понивилля, и вновь Твайлайт с подругами загнала небесное создание в Лес. Ничего необычного. И, казалось бы, история звёздных зверей на этом закончится, но стал ли бы я тогда рассказывать такую обычную повесть?

На четвёртый день после ночи победы дружбы над Скорпионом, в дверь городской библиотеки просунулся очень осторожный жёлтый носик.

— Эм... Твайлайт?

— Что? О, Флаттершай, заходи! Рада тебя видеть. — Волшебница отвлеклась от книги и подняла взгляд на подругу. — Ты редко заглядываешь ко мне. Что-то хотела?

— Ох, прости, я... Постараюсь навещать тебя чаще. Скажи, у тебя не найдётся книг про магических зверей? Вроде Большой медведицы, что недавно выходила из Леса...

— О звёздных тварях? Да, есть такая, я как раз недавно её доставала, чтобы вложить свои заметки. Сейчас... — Рог Твайлайт засветился и откуда-то с нижних полок стеллажа вылетела толстая книга в тёмно-синей обложке. Название гласило: "Наблюдения за воплощениями созвездий". — А тебе зачем?

Жёлтая пегаска осторожно ухватила увесистый том зубами, извлекая его из облачка магии Твайлайт. Ощущение магии на её мордочке понравилось робкой пони, но, длилось очень уж недолго, на её взгляд. Книга была незамедлительно убрана в бежевую седельную сумку.

— Спасибо! Эм... Прости, что не могу с тобой поболтать подольше... Мне надо бежать. — Протараторив последнюю фразу, Флаттершай выскочила за дверь. Цокот её копыт быстро затих, а единорожка, выглянув на улицу, увидела удаляющийся к окраине жёлтый силуэт. Видимо, она очень спешила. Ну или недолгий разговор вытянул остатки сил из розовогривой тихони.

Ты спросишь, Слушатель, чего такого в этом вполне обычном визите элемента Доброты к подруге? Почему я начал рассказывать об этом в Ночь Кошмаров. А я отвечу — слушай дальше.

На следующий вечер лучшая ученица Принцессы отправила ей очередной отчёт.

"Дорогая Принцесса Селестия!" — Писала Твайлайт. — "Упомянутое Вами на прошлой неделе заклинание я успешно изучила и применила. Здание резиденции Мэра Понивилля более не грозит развалиться от старости. Зрители, собравшиеся поглазеть на визуальные эффекты заклятия остались довольны яркими сполохами в небе, которые были видны даже днём.
С уважением, ваша лучшая ученица, Твайлайт Спаркл.
P. S. Принцесса, уже несколько дней в Понивилле ходят мрачные слухи. Горожане говорят о странных небольших зверьках, мелькающих по улицам после заката, многие жеребята жалуются на бессонницу. Я и сама ощущаю какую-то неправильность и непривычность, разлитую в воздухе. Не могли бы вы передать Принцессе Луне мои подозрения и попросить её понаблюдать за Понивиллем? Всё-таки, ночь — её стихия."

Принцесса прислушалась к словам единорожки и ранним утром недовольный Спайк, которого разбудило письмо, отдал Твайлайт свиток с посланием.

"Здравствуй, Твайлайт Спаркл, ученица нашей царственной сестры!" — Гласило оно. — "Мы побывали в грёзах жителей Понивилля минувшей ночью, и не обнаружили ничего, что привлекло бы наше внимание. Сон некоторых жеребят действительно был беспокойным, но мы полагаем, это просто влияние осени. Не волнуйся, Твайлайт, но и не теряй бдительности. Если ты что-то почуешь — доверяй себе."

Твайлайт себе доверяла. К мнению Принцессы Луны она, конечно, прислушалась, но успокоиться так и не смогла. Она понимала, что-то происходит, но что именно — её разуму уловить не удавалось. Атмосфера беспокойства, неясных страхов и иррациональной апатии охватывала Понивилль, сжимая его в своей хватке с каждым днём всё плотнее и плотнее. Даже сама Твайлайт впала в отчаяние, пытаясь разгадать загадку угнетающей ауры. Она слишком поторопилась с письмом, следовало бы позвать Принцесс сейчас, когда все признаки налицо, но Селестия на днях улетела куда-то с дипломатической миссией, а тревожить Луну после недавней ошибки единорожке не хотелось. Ей, по большому счёту, уже вообще ничего не хотелось. Шли часы, складываясь в дни. На улицах городка всё реже можно было увидеть хоть кого-нибудь, не говоря уж о улыбающейся мордашке. Небо уже несколько дней как было затянуто тучами, которые не подчинялись пегасам. Впрочем, пегасы и не настаивали, всецело отдаваясь отчаянью и безмерной беспричинной усталости. Даже Пинки Пай впала в какое-то подобие анабиоза, не в силах справиться с наваждением.

И только одна пони, казалось, не замечала царящей вокруг тоски, безысходности и серости. Она всё так же жила в своём домике на окраине городка, кормила живность и не выглядывала на улицу, благо запас еды в хижине ещё имелся. Флаттершай с головой ушла в заботу о своём новом питомце.

Ты уже начал понимать, Слушатель? Тебе зябко? Неуютно? Не забывай, ты сам попросил меня о рассказе. Пойдёшь на попятную, нет? Тогда внимай.

К тому моменту, когда Понивилль накрыла почти абсолютная тишина, разрываемая лишь криками птиц да скрипом насекомых, и даже сама Твайлайт Спаркл была близка к тому, чтобы опустить копыта и впасть в дремоту, подобно большинству пони в городке, в дверь библиотеки вновь постучала Флаттершай.

— Твайлайт? О, Богини, что с тобой?! — Пегаска с ужасом в глазах оглядела сонную и бледную ученицу Принцессы. Даже грива единорожки выглядела какой-то выцветшей. — Ты плохо себя чувствуешь?!

— Флаттершай, оглядись вокруг. Весь город плохо себя чувствует. Только ты бодра. Хоть что-то хорошее. — Устало протянула волшебница.

— Ох... Я... Тогда я, наверное, зайду позже... — Пегаска уже развернулась, чтобы ретироваться, но оклик Твайлайт её остановил.

— Что такое, Флаттершай? Говори сейчас, не думаю, что "позже" станет лучше.

После короткого раздумья пегаска всё-таки решила озвучить просьбу. "Если Твайлайт сочтёт мою проблему несущественной, она прямо об этом скажет" — Думалось ей.

— Дело в том, что ко мне приблудился щеночек... Но он ничего не ест и я подумала, что ты можешь знать, что ему нужно.

— Ох, подруга, если уж ты не знаешь, чем кормить зверька, то никто в городе не знает. Подожди, я поищу зоологический справочник, где-то я его видела.

— Но этот щенок магический, а ты разбираешься в магии, ну я и подумала... Вот... — И без того тихий голосок жёлтой пони стал совсем неразличим, когда она прикрыла мордочку крылом.

Что-то проснулось в скованной апатией душе Твайлайт. И этой искорки хватило, чтобы если и не пробудить пламя любопытства в единорожке, то хотя бы дать ей силы подняться на копыта.

— Магический щенок? Правда? — Ушки волшебницы впервые за последние несколько дней заинтересованно встали торчком. — Не Цербер, надеюсь? Хотя, проберись в Понивилль Цербер, я бы услышала. Пошли, покажешь свою зверушку, может, я его и узнаю.

Твайлайт, порывшись в шкафчике, извлекла на свет небольшой магический самоцвет, который мог бы, как она знала, послужить пищей для многих магических созданий. Магией убрав его в сумку, она размяла затёкшие ноги и вместе с Флаттершай вышла из библиотеки. 

Город предстал перед ними в серых тонах. Пустынные улицы еле-еле освещались редкими лучами света, пробивающимися сквозь прорехи в густой пелене туч. С одной из веток дерева-библиотеки на подруг скрипуче каркнула какая-то птица. Твайлайт не считала себя экспертом в орнитологии, но подозревала, что чёрная крупная сова с ярко-красными глазами и парой ветвистых рожек — это необычно. Впрочем, Твайлайт ещё не оправилась достаточно, чтобы облечь свои подозрения в слова, а Флаттершай была слишком поглощена желанием скорее вернуться к своим зверушкам.

— Эм... Твайлайт, что с небом? У пегасов выходной? — Неуверенно спросила пегаска. Она, конечно, не слишком внимательно смотрела по сторонам, когда увлекалась своими питомцами, но не заметить неестественную облачность не могла.

— Ты что, не выходила на улицу последнюю неделю? — Вздохнула фиолетовая пони. — В городе творится что-то странное. Все жители сидят по домам и стараются бороться с наваждением. Или уже сдались, не знаю. Интересно, почему ты не подверглась влиянию этого ужаса? Я не говорю, что это плохо, напротив, отлично, что хоть кто-то может здраво мыслить... Потому что я вот не могу. Спайк вообще уснул на второй день и как ни пыталась я его растолкать, чтобы оповестить Принцессу Селестию, ничего не помогало. Школа, больница, погодная служба, мэрия, всё бездействует. Поезда не ходят, якобы из-за ремонта станции. Работники придумали эту отмазку, когда ещё могли соображать. Соображать, да... А я вот не умная пони... Я никчёмная ученица... Принцесса изгонит меня на Луну и будет права. Флаттершай, можно у тебя немного вздремнуть перед изгнанием? Спасибо...

Когда подруги вошли в домик пегаски, Твайлайт, не дожидаясь ответа Флаттершай, прямо у порога свернулась калачиком и закрыла глаза. Ни зов жёлтой тихони, ни даже холодная вода не смогли заставить волшебницу хотя бы пошевелиться во сне. В этот момент Флаттершай пронзительно ясно осознала, что именно значила фраза, которая встретилась ей в библиотечной книге. "Питается сновидениями и сновидцами".

Пегаска в ужасе выскочила на улицу и побежала в город. В какой бы дом она ни постучала, везде либо ей не отвечали, либо дверь была безответственно открыта и все пони внутри крепко спали. Лишь когда розовогривая достигла "Сахарного уголка", в ответ на стук из глубины комнат показалась Пинки Пай, чья грива потеряла былые кудряшки и яркость, но даже её энергии хватило лишь на то, чтобы буркнуть "У меня выходной, Шай, зайди попозже. Например, никогда."

— Это я во всём виновата! — Пегаска впорхнула в собственный домик, прижалась к мирно спящей подруге и отчаянно зарыдала. Ведь это именно она приютила у себя звёздную тварь. После сражения с созвездиями следующим вечером из Леса вышел Малый Пёс, но не стал нападать на пони, а лишь принёс в зубах к порогу Флаттершай крохотный комочек звёздного меха — своего щенка. Розовогривая защитница животных не смогла выгнать зверушку обратно в дикий Лес, где сразу же скрылся его родитель. Щенок казался ей столь милым созданием, он настолько полно завладел её вниманием, что жёлтая тихоня даже не заметила, что многие из гостивших у неё животных и птиц сразу же исчезли, спасаясь от присутствия детёныша созвездия.

Крыла горестно плачущей Флаттершай осторожно коснулся холодный призрачный нос. Звёздный щенок вопросительно взирал на неё умными глазами, словно говоря, "Что случилось, подруга, почему ты грустишь?" Наверное, зверю, питающемуся столь абстрактными вещами, как сны, пегасье отчаянье показалось невкусным или дурно пахнущим, кто его, бессловесного, знает.

— Ох, Дымок, вот зачем ты так? — Всхлипывала жёлтая пони. — Ты же такой хороший... Зачем ты усыпляешь Понивилль?

Названный Дымком недоумевающе склонил голову набок. Его подруга и наставница, за которой было так хорошо наблюдать вечерами, почему-то лежала, обнимая еду, и грустила. И ему самому от этого тоже становилось грустно. Сны города, до тех пор спокойные и неотличимые от реальности, начали темнеть и наполняться печалью щенка.

Флаттершай, которую не касалась магия Дымка, не ощутила его печали физически, но поняла настроение зверя, благодаря своему опыту. Она подумала, что щенок огорчился, потому что сожалеет о содеянном. Это дало ей надежду, шанс всё исправить.

— Прекрати это, Дымок. — Пегаска поднялась на копыта и пристально посмотрела в глаза звёздной твари. — Перестань, сними свои чары с жителей. Они же ни в чём не виноваты, не угрожали тебе, они не заслужили такой участи.

Щенок, над которым теперь нависала вдвое большая его пони, недоумённо повернул морду, наклонив голову на другой бок. Его подруга защищала еду? Она претендовала на его территорию? Сновидения его жертв стали сумбурными, приятные сны то и дело перемежались сюрреалистическими картинами с участием Дискорда, Принцесс и лишь сам Пёс знает, кого ещё.

Твайлайт что-то негромко простонала во сне.

Неведомо как, но Флаттершай почувствовала изменение состояния подруги. Её питомец теперь не "случайно усыпил" её, но осознанно угрожал. Это пробудило храбрость жёлтой скромняги, ту её грань личности, что жёстко и непоколебимо указывала диким зверям жить по своим законам в своём Лесу и не вмешиваться в жизнь Понивилля. Она вперила в Дымка свой Взгляд и приказала:

— Немедленно, слышишь, немедленно прекрати вредить моим друзьям! Как смеешь ты заколдовывать весь город, пожирая его сны? Я приняла тебя как гостя, а ты... Ты неблагодарно расстраиваешь всех пони! Сейчас же сними чары со всех жителей!

Дымок опешил. Его подруга, та, к кому его принесла Мать, пошла против него! Она считала друзьями еду и запрещала ему питаться! Щенок испугался. Навеваемые им сны обернулись кошмарами. Сквозь щели реальностей в них втекли самые сокровенные ужасы сновидцев, оборачиваясь чернильной темнотой бездны за краем обрыва, мерзким щёлканьем паучьих хелицер и шуршанием множества насекомых, огромными клыками в пастях неописуемых чудищ и медленным ядом истощающей паранойи.

Твайлайт, лежащая рядом с пегаской, сильнее съёжилась и прижала к себе копыта. По её щеке одиноко скатилась слезинка, теряясь в фиолетовой шёрстке.

— Я СКАЗАЛА, ПРЕКРАТИ!!! — Крикнула Флаттершай, надвигаясь на испуганного Пса. И он ответил ей.

Щенок громко тявкнул и сверкнул глазами.

Флаттершай негромко пискнула и осела на пол. Последним, отчаянно-искренним движением она накрыла единорожку крылом и провалилась в мир кошмарных снов.

Где-то вдалеке выплеску силы звёздной твари сдалась и Пинки Пай.

А потом уснули и птицы, чьи тела уже были перекручены извращённой волей звёзд.

И Понивилль накрыла абсолютная тишина. Последний пони замолчал.

Что такое, Слушатель?! Ты хотел счастливый конец?! Да не бывать такому, не будет счастливого конца в Ночь Кошмаров! Тем более, что Луна уже скрылась за тучами...

Слышишь, Слушатель? Нет?! И не услышишь.

Порождения звёзд ступают бесшумно.

Исправленные заметки Твайлайт Спаркл к "Наблюдениям за воплощениями созвездий"

Звёздные твари природой своей наделены редким даром — оказавшись в новой среде, они начинают подчинять окружение своей воле, заставляя живых существ засыпать и через сон делиться своей жизненной силой. Если не найти затаившееся созвездие сразу же, то события покатятся, подобно снежному кому. Первые существа, поддавшиеся колдовскому сну, дадут твари силы подчинить тех, кто немного сильнее и упорнее. Уснувшие же сильные души напитают звёздного зверя достаточно, чтобы усыпить самых стойких. И так, пока не останется никого бодрствующего в существенном радиусе. Спящий пони, равно как и бессловесный зверь, во сне не нуждается в еде, питье или иных естественных надобностях. Его организм словно замирает, подпитываемый магией, порождённой созвездием из него же самого. Такое состояние стазиса, когда энергия пони питает и его самого и созвездие, позволяет предположить, что в обычном процессе жизнедеятельности на пользу идёт лишь часть вырабатываемой пони энергии. Открытие резервов наших тел было бы полезно.

Более того, усыпляющие чары твари избирательны. Если кого-то зверь едой не считает, то магия на него не подействует. Но, как выяснилось, в случае опасности, детёныш Малого Пса может усыпить пони в качестве метода самозащиты.

К тому же, звёздная тварь есть создание Хаоса, и её присутствие искажает законы природы вокруг него. Принцесса Селестия, которая прибыла в уснувший Понивилль, встревожившись из-за долгого моего молчания в переписке, была вынуждена не только изгонять Щенка и будить город, но и возвращать прежний вид зверям, птицам и некоторым пони, обращённым в трудноопределяемых существ с произвольным количеством лап, рогов, хвостов и крыльев. К всеобщей скорби, в телах некоторых животных подобные изменения оказались несовместимы с жизнью.

Страшной ночи вам, мои маленькие пони. Как рад я видеть вас у своего костра. Солнце уже сошло с небесного свода, а до Часа Сов ещё далеко, и, дабы время до прихода ночной царицы тянулось не так медленно, я предлагаю умилостивить ночь интересными историями. Сегодня же Ночь Кошмаров – время, когда самые страшные создания поднимают голову, когда духи, демоны и призраки могут без ограничений ходить среди пони и собирать свою жатву. Что ж, начнём рассказ. И запомните, сколько нас сейчас собралось у костра, потому что, кто знает, может быть к концу истории, здесь появится кто-то лишний.
Я расскажу вам о временах, когда Солнцеликая и Луноокая ещё не взошли на престол, а мир не знал шумного хаоса Дискорда. О тех смутных временах, когда Вечнодикий лес затянул весь мир, погода менялась сама по себе, звери заботились о себе сами, а пони не знали магии дружбы. Тогда можно было встретить удивительнейших созданий: прекрасных и пугающих, злых и добрых. Это всего лишь сказка, мои маленькие пони, ничего более. Но, как известно, дыма без огня не бывает.

Кислый запах дрянного вина витает в воздухе, мерзкой вкус сивухи першит на языке. Сколько же я выпил сегодня? Не помню. На столе скопилось не менее пяти кувшинов, а пустые бутылки я даже боюсь считать. Впрочем, здесь лежат и вчерашние, и позавчерашние и… неважно.
В бутылке ещё осталось немного пойла, однако я не притрагиваюсь к ней. Хмель уже не берёт, не приносит долгожданного облегчения или хотя бы пьяной храбрости. Я и раньше-то медленно пьянел, сейчас же и вовсе не могу. Для этого мне слишком страшно. И горько. У меня уже нет сил бороться, нет сил бежать, не хочется думать об этом, и я бы наверное давно прервал этот чёртов порочный круг, если бы у меня хватило воли… Впрочем, было бы нечестно отбирать у него право на возмездие.
Сегодня всё наконец должно закончиться. На улице уже сгустился ночной сумрак, и только масляные фонари разгоняют темноту. Я всегда считал это время самым красивым, свободным от толп ослеплённых каждодневной рутиной пони… Сейчас на улице тихо, но это только пока. Совсем скоро я услышу стук копыт по мостовой – Так-клак, так-клак, как будто по камню стучат сухой деревяшкой. Скоро… в последний раз. Сегодня я оставил дверь открытой. Ничто не помешает ему добраться до меня.
Часы ещё не пробили Час Сов, ещё есть время, чтобы вспомнить, с чего всё началось. Вспомнить и в который раз убедиться, что я ничего не мог сделать. Но должен был.
Балтимейр – большой город, один из самых крупных в Эквестрии. И немудрено – торговая столица как-никак. Сюда прибывают корабли со всего мира, из Аравии, Грифоньего Каганата, Коралловых островов, Зебрики и даже с таинственного Западного материка, где, говорят, живут пони с деревьями на головах. Балтимейр – место, где можно найти всё, от магических артефактов, до таинственных диковинок с другого конца света. И, как и в любом большом городе, здесь никогда не бывало безопасно.
Когда пропал первый жеребёнок – никто не удивился. Такое случается, детям свойственно бежать из дома в поисках лучшей доли где-то за морем или за лесом. Некоторые потом возвращаются, но чаще нет. Увы. Его искали, да. Такова наша работа. Но следы малыша затерялись где-то на торговых улицах портового района. Безнадёжно. Мерзко это, смотреть в заплаканные глаза матери и говорить, что сейчас ничем не можешь помочь и остаётся только ждать. Мне тогда говорили, что я привыкну. Признаться, не так я представлял свою службу.
Потом пропало ещё одно дитя. А потом ещё несколько с малым промежутком в день-два. И тогда в город пришла паника. Мы проверяли грифоньи и аравийские суда, устраивали облавы на трущобы, искали в реке и море, но всё тщетно. Следы всех жеребят обрывались в портовом районе города, и никто не мог точно сказать, куда же они ходили, и кто видел их последним.
А потом их нашли. Не сразу, вовсе нет. Несчастных детей обнаруживали оного за другим в разных частях города, в сточных канавах и на свалках, в заброшенных домах в трущобах и в кучах мусора в порту. Они все были мертвы. И, видит небо, даже у самых хладнокровных из нас кровь стыла в жилах, когда мы видели изувеченные детские тельца, с пробитыми копытцами подрезанными суставами и грубыми швами на шкурках. Детей кроили как каких-то кукол, после чего просто выбрасывали на свалку на поживу бродячим животным.
Мы искали. Работали с родителями погибших, с учителями из школ, служительницами Всеблагой Матери и даже с нашими осведомителями из самых грязных районов города. Постепенно, шаг за шагом, собирая обрывки сплетен, слухов и рассказов свидетелей, мы вышли на след убийцы. Это был кукольных дел мастер, старый полубезумный единорог, помешанный на куклах марионетках. Тогда это были только подозрения, основанные на пущенном кем-то слухе, что убийца пытается делать из жеребят кукол. КУКОЛ, мать его! ИЗ ДЕТЕЙ!
Я был в отряде, который пришёл в мастерскую с обыском. Мне кажется, мы все тогда испытывали примерно одно и то же: одновременно и хотели, и боялись найти доказательства вины старика. Ведь тогда всё это должно было закончиться. Единорог пытался что-то нелепо лепетать, не пустить нас в дом, в мастерскую, в подвал… Очень быстро стало ясно, почему.
Он был там. Уилоу – последний из пропавших жеребят. Буквально вчера его мать рыдала в участке, умоляя отыскать сына, а я после дежурства провожал её до дома, пытался убедить, что возможно жеребёнок скоро сам вернётся. Бедная кобыла явно хотела поверить в мою ложь… Чёрт, я сам хотел бы в неё поверить!
Жеребёнок был жив. Пока… Этот… Этот ублюдок действительно пытался сделать из него куклу на верёвочках. Живую куклу! Я не знаю, что делали мои товарищи, как они вязали этого психа, как вели его в камеру, как… неважно! Передо мной был маленький жеребёнок, который даже не мог уже плакать от боли. Я завернул его в плащ и со всех копыт побежал в госпиталь, надеясь, что ему ещё можно чем-то помочь. Он не плакал, не кричал, как другие дети в его положении. Только постоянно, как заведённый твердил: «Мама. Где моя мама? Дядя, стражник, отнесите меня к маме. Пожалуйста, я должен увидеть маму,». Я… я не донёс его до целителя. Не успел.
Потом был суд. Возмущённые пони, которые кричали, требуя отдать мерзавца им на расправу. Слёзы матерей, ярость отцов. И бесконечные истошные крики того безумного пони. Он ни минуты ни сидел тихо в своей камере, постоянно кричал что-то о плаче, о тенях, о детях. Просил, чтобы они замолчали, чтобы убирались прочь.
Кто-то говорил, что у него поехала крыша, какая-то из служительниц Всеблагой даже заикнулась о запоздалом раскаянии, но… Но никто не видел, что там происходило на самом деле. Не знаю, почему, но я тоже видел их. Десятки и десятки жеребят жались по углам камеры, смотрели на этого страшного, облезлого пони и, непрестанно плакали, выли, кричали, звали матерей и отцов, молили о пощаде и снисхождении. От этого многоголосого воя звенело в ушах и хотелось самому завыть и лезть на стенку, лишь бы всё стихло. Он был среди них. Уилоу – последняя жертва. Он один не плакал, просто стоял среди теней и со злобой и обидой смотрел на своего убийцу. Молча.
Кукольщик мог бы гордиться своей работой, он один из всех жертв действительно стал куклой. Я видел деревянное тело, суставчатые ноги, как у старой деревянной куклы и… живые глаза. Этот  пони не дожил до приговора. В один день он дошёл до того, что просто размозжил себе череп о стену камеры, став себе и судьёй и палачом.
Город затих. Как-то сразу стихли разговоры об этом случае, родители погибших либо покинули Балтимейр, либо же старались не афишировать своё участие в этой истории. Прочие же постарались просто забыть этот кошмар как можно быстрее. Пытался и я, но просто не смог.
Каждое дежурство, будь оно в участке или на улицах города я видел его. Маленькую фигурку жеребёнка-марионетки, таящуюся в тенях. Стук его деревянных копытец далеко разносится по тёмным улицам, возвещая о том, что он приближается и… и мне страшно. Я бы решил, что просто сошёл с ума, что чувство вины перед жеребёнком и его матерью вконец доконало меня, однако не я один его вижу. Его прозвали Так-Клак. Я видел, как кобылы оставляют для него сладости на порогах домов, а жеребята устраивают игры с гаданием. И я не знаю, чего они хотят этим добиться.
Я начал пить. Сразу и помногу, чтобы хмель выбил из меня не только все чувства и эмоции, но и сознание. Какое-то время вино помогало мне забыться в ночи и не слышать отчётливого деревянного стука по мостовой, под окном, за дверью. Ведь он теперь приходит ко мне каждую ночь. Я часто вижу, как он стоит напротив моего окна или слышу стук в дверь. «Дядя стражник, пожалуйста, откройте».
Наверное, он винит меня в том, что случилось. Я должен был прийти раньше, должен был бежать быстрее… я должен был отнести его к маме. Я сам это знаю, но до сих пор мне не хватало духу открыть ему дверь.
Мне уже почти не страшно, все чувства выжрала многодневная усталость и всепоглощающее чувство вины. Вино в кувшине почти кончилось, и  я брезгливо выливаю остатки прямо на пол. Его всё равно не хватит, чтобы забыться.
Где-то вдали часы отмерили полночь – Час Сов наступил. И в тот же момент по мостовой застучали деревянные копыта. Так-клак, так-клак-клак, так-клак! Каждый шаг бьёт по нервам, мне хочется бросится в сени и поскорее захлопнуть дверь, запереться на все замки, но я сижу неподвижно и жду. Шаги на секунду замирают у крыльца, потом я слышу скрип двери.
Так-клак, Так-клак. Стук звучит приглушённо, он явно замедлил шаг. Потом, дверь в комнату медленно, с тягучим скрипом открывается. Я вижу, как в тёмном коридоре замерла фигурка жеребёнка. Жеребчик-земнопони. Тринадцать лет.  Даже отсюда я вижу отполированное до блеска дерево, которое заменяет ему шкуру, суставчатые шарнирные коленки и шею, чуть более светлые уши – у правого сколот кончик. И только глаза живые, я чувствую их взгляд.
И тут меня прорывает. Я начинаю плакать, как дитя, не в силах более сдерживаться.
– Прости. Прости меня, – мне кажется, что я почти кричу, но сдавленный голос едва нарушает опустившуюся на комнату тишину. – Мы не успели… Я не успел… Прости меня! Это я виноват.
Призрак срывается с места. Дробно стучат деревянные копыта, одна из пустых бутылок со звоном падает на пол, увлекая за собой своих товарок. Жеребёнок в мгновение ока оказывается рядом со мной и, поднявшись на задние копыта, вдруг порывисто и крепко обнимает меня за шею, прижимаясь всем телом. Я чувствую тепло, исходящее от шероховатого старого дерева, из которого теперь сделано его тело.
– Дядя стражник, не плачь. Пожалуйста, не плачь! Я хотел сказать спасибо. Спасибо, что ты меня вытащил.