Земля слегка подсохшая растрескалась под ветром,
Протяжный вой его вновь листья гонит вдаль.
А я сижу, сижу опять под тёмным небом
И взгляд свой устремляю в горизонтов даль.

Вдали, в далеких землях, тьмою скрытых,
Кружат в незримом хороводе души-зеркала.
Их танец - тень, лишь отражение безликих,
А песня их безмолвная им бездну создала.

Они кружат, сплетаясь в пируэтах длинных,
Они сияют тьмою, судьба что создала.
В них нету света. Нету воли. Нету силы.
В них нету качеств тех, что жизнь нам всем дала.

Незримым танец их является... Беззвучной песнь.
Приблизишься, коснешься, - не беда.
Все их дела - лишь тёмные былины,
Что навсегда останутся их тенью без лица.

Однако же, наступит время, - разорвется сила,
Что доселе в узде их всех плела.
Они придут, придут под ликом светлой дивы,
Что наша староста "Луною" назвала.

Под мягкий свет серебряных волокон,
В сиянии лучей, открывших их тела,
Они закружат танец вновь своим безмолвным хороводом
Теперь же для того избрав наши дома.

Закроются все двери и все окна в хатах,
Как сможет он, себя обезопасит люд мирской.
Но там, где будет щель, тень всё же провернется
И неизвестностью покроется тот дом под тихий вой...

Минуло время... Минули недели.
И предсказания все сроки подошли.
Закрыты окна, заперты все двери.
На наш порог кружащим вихрем Тени подошли.

Все щели, что нашли мы, - все закрыли.
Все те места, закрыть что не сумели, - подожгли.
Но тени рыщут, рыщут в поисках какой-то тлени,
Что не нашли мы. Не закрыли и успешно не дожгли.

Скрипят от ветра и теней касаний древа.
И где-то за окном животные шумят.
Сидит весь в страхе люд, столь загнанный, невинный,
Столь не готовый к "выбору ягнят."

Я тоже был там... Был я в своем доме.
Я в ожидании взирал за каждым всполохом во тьме.
Я все проверил. Знал я - шанс проникнуть в дом сей невозможен!
Но не угасало беспокойство ни на краткий миг во мне.

Боялся я того, к чему я не готов был.
Я думал, знал я точно то, что дом мой защищен!
Но интуиция вопила: "Бойся, парень, беспокойся!
Ты не сумеешь выжить и от них ты не уйдешь!"

Со временем, сквозь страх весь тот и опасения,
Стала все четче слышна тишина.
Исчезли скрипы, шорохи, и вой, и мельтешение.
Исчез весь шум. Неужто Пляска Тьмы прошла?..

Затишье было также томно и внезапно,
Как и нагрянула вся эта чехарда.
Хотелось выглянуть, узреть, то правда ль это,
Действительно ли все прошло? Действительно ли? Да?..

Однако, знаете, я знал, что это будет лишним...
Я знал, что тишь эта - лишь худшая беда.
Оно замолкло... Стихло... Затаилось.
Но не ушло, и не уйдет впредь никогда!

И страх заставил сердце мигом сжаться
От осознания того, в чем суть и в чем беда.
Оно пришло... Оно тут поселилось.
Затихло? Да, но лишь чтобы придти в грядущие года!

Застлали плёнкой взор мой эти мысли,
Стало тускнее все вокруг меня.
Тьма, что соседом с нами поселилась,
Теперь избрала жертвою меня.

Стелились тени по полу, по воздуху стелились,
Прохладной, вязкой жижею меня окутала их тьма.
И поздно осознал я, утопая, в чем их сила:
Они искали трещины не в кровы... а в сердца.

...Земля слегка подсохшая растрескалась под ветром,
Протяжный вой его вновь листья гонит вдаль.
А я лечу, лечу опять под тёмным небом
И в танце тёмных хороводов гляжу вдаль.

Там, вдалеке, спустя минувши годы,
Вновь кто-то жив, живы и их сердца.
И кто-то, на меня чем-то похожий,
Сидит и смотрит прямо на меня.

Гадает он, что будет, что случится,
Когда в назначенный поверьем срок наш пустят хоровод.
Ну что ж, пускай сидит. Пускай гадает и не мелочится.
Ведь все равно, как ни крути, узнает он исход.

Приду я в дом к нему, я сяду рядом с ним же.
Не будет видеть он, скорей всего, меня.
Я расскажу ему о том, кем я когда-то был при жизни
И расскажу о том, кем был из наших каждый до меня.

Я расскажу ему о прошлом, о былинах.
Спою забытые когда-то песни я.
Станцую я пред ним те танцы, что любимы
Когда-то в давности всё-ж были у меня.

Я покажу все то, что видел я и знаю.
Я расскажу о том, что было, а что нет.
И тайны все его я в ходе этого узнаю,
И заберу с собой... в чреду грядущих лет.