[Ресторан "Высшее Общество"]>>==>>==>>[Укрытый плющом дом]
Подобные времена не были редкостью для Профессора – иногда он проводил целые месяца не слишком утруждая себя занятием или изучением чего-то конкретного. Отдыхал, собирал силы, читал и много думал, накапливая силы и свежие идеи, тихо радуясь возможности жить именно так. Но было очень приятно, что кто-то кроме него был в этом доме, способный разделить с ним это время отдыха. Отдыха, но не спокойствия, это было по своему забавным и одновременно грустным, что каждый в этом доме тихо, но глубоко несчастлив.
Для Профессора это тоже было привычным, у него был богатый опыт, как чужой, так и свой, замалчивания, тишины и печали, спрятанных где-то достаточно тщательно, чтобы остальные могли только догадываться о твоих нерадостных мыслях. И не нужно было быть настоящим профессором, чтобы понять, что Кейран точно так же несчастлива, столкнувшись наконец ясно и отчетливо с фактом того, что Эквестрия не ее дом. У Профессора действительно был богатый опыт в данном вопросе, спасибо семье и себе самому, но он никогда не понимал до конца этого чувства, не разбирался в пони настолько, чтобы суметь что-то исправить словами или правильными поступками – даже для самого себя он не смог изменить этого, когда-то осознав, что чужой в собственном доме. Об этом часто напоминали обильные буклеты, не всегда даже оставляемые в почтовом ящике, а просто прикрепленные к стенам домов. О магии, о чужеродности, о страхе, во многом правильные вещи, поданные простым пони копытом какого-то доморощенного тирана. Жеребец старался избавляться от этих памфлетов, и скорее всего редко преуспевал перед тем, как их могла увидеть Кейран. Но он пытался сделать этот дом хотя бы дружелюбным для нее. Готовил завтраки, хотя, учитывая распорядок дня наритки, скорее обеды-полдники, часто рисуя в еде дурашливые рожицы или заставляя тарелку с скорбным видом ближе подползти к наритке, отказывающейся доесть последний кусочек. Они редко выбирались вдвоем в город, и Профессор с трудом отгонял от себя мысль, что Кейран невольно становилось пленницей своего положения, как его собственная мать когда-то. Но взамен жеребец старался разнообразить свой и чужой быт, блюдами из чужестранной кухни, странными блюдами минотавров, что совмещают в себе и соль, и горечь, и сладость одновременно, жирными или подающимися сырыми блюда грифонов – в копытах жеребца они удавались даже лучше, чем привычная кухня пони.
Это продлилось пару дней по крайней мере, пока Кейран не закончила работу над своим маскировочным кольцом. Профессор и хотел бы ей помочь, хотя бы из чистого научного интереса, но вряд ли мог считаться хотя бы ассистентом, поэтому просто садился вплотную рядом, когда это не мешало, наблюдая за чужой работой и пытаясь понять принцип действия чужих заклинаний. Нариты были такими же пони, что очевидно, стоит только взглянуть на них, и каждому пони как ни крути все равно нужна компания, кто-то рядом, кто если и не сможет понять тебя, то все равно поддержит. Профессор находил это крайне забавным, считая Кейран похожей на переплетение теней – и разумеется всякой тени нужно что-то, от чего она могла бы отбрасываться. Эта мысль была почти волшебной, вызванной работой наритки над собственной маскировкой, и они действительно много говорили о магии. Не о сравнении рогов единорогов и наритов, этой темы Профессор деликатно, насколько умел, избегать, рассказывая Кейран о драконах – мысли годичной давности снова завладели им, как это часто бывает в такие времена спокойствия и задумчивости. Он сетовал на откровенное безразличие пони к своим соседям, о практически отсутствующей информации о крылатых ящеров, всей информации кроме миграционных путей и социальных повадок, интересных Профессору в последнюю очередь. В его голове постепенно зрела авантюра, очередная из многих за его жизнь, найти и очертить вечно меняющиеся в старые времена границы Эквестрии, ближе всего к драконьим землям, через пролив, в поисках древних и давно покинутых лежбищ, логов или захоронений, где можно было бы хотя бы изучить скелет и старую чешую. Драконы интересовали его одновременно и с романтической точки зрения, величия, силы, очаровывали своим пламенем, как огонь очаровывает должно быть всякого, и особенно того, кто привык искать волшебное во всем. И с прагматичной точки зрения, за долголетие, за прочность, за методы возможного применения драконьего пламени, хотя бы в металлургии, которая бы позволила ему создать новый, более совершенный рог. С склонностью к огню, возможно? Или чему-то иному, если вспомнить рассказы о том, что дракон-ассистент одной из Принцесс мог при помощи своего огня отправлять письма. Толи в шутку, толи полностью серьезно, Профессор уговаривал Кейран когда-нибудь отправится вместе с ним, в старую-добрую глушь, не ради приключений, которые даже ему самому не по нраву, но ради любопытства и желания знать. Или хотя бы ради помощи, если ему действительно удастся найти драконий скелет, его придется похоронить по всем порядкам.
Жеребец с трудом может сказать, когда и как эти разговоры переросли их в совместные занятия магией. Кажется, он не напрашивался так уж и сильно, хотя и предлагал когда-то это как плату за его гостеприимство, а может быть Кейран просто сжалилась над его потугами самостоятельно тренироваться. Занятия выходили урывками, мигрень и усталость быстро брали свое, и не слишком сложными, учитывая, что Профессор не был даже новичком и кроме своего единственного заклинания не умел ничего, даже совершенно базовых для единорога вещей. Занятия владения телекинезом довались ему не слишком успешно, иной раз скатываясь совершенно не туда – пару раз жеребец случайно концентрировал достаточно магии в одной точке, чтобы звучно расколоть предмет воздействия, или пару раз демонстрировал своему учителю, что ему гораздо легче дается двигать землю и грунт. Он многое освоил за это время, можно сказать, что наличие рядом способного мага положило начало настоящему прорыву, но радость от этого постепенно скрадывалась.
И не только потому, что ему еще было куда расти, подобные мысли напротив всегда радовали Профессора.
Но были мысли и другие, знаки, ощущения. Каким бы затерянным уголком спокойствия не казался дом его семьи, Кантерлот становился таким местом, в котором такие уголки тишины со всех сторон окружались неприятными слухами. Профессор не мог оценить их масштабов, за неделю их небольшого затворничества у жеребца не прибавилось источников достоверной информации, но нельзя уже было сказать, что все в столице продолжали праздновать или просто оплакивать свое горе. И такие шевеления Профессору могли показаться даже благом, хоть каким-то стартом дальнейших изменений, но он не мог сказать, что пони снова двигались в нужную сторону. Нет. Нет, пони все еще оставались пони, дружными, немного зашоренными и консервативными, но пони – существами уже давно мирными. Но все еще способными испугаться зебры, приди она к ним в город в глухом плаще и со стороны Леса, полного слухов и абсурдных теорий. Случай, услышанный Профессором во время его остановок в Понивилле, был как нельзя более показательным. Пони оставались пони, и к сожалению, это не всегда было положительным.
Профессор не стремился начинать этот разговор, но и желания постоянного его откладывать не имел. Он хорошо относился к Кейран, даже считал ее… близкой пони? Его тяжело довались такие абстрактные понятия как «друг», «член семьи» или нечто на подобии. Кейран просто была, и самим своим присутствием не стесняла его и его мыслей, стоило только обвыкнуться с тем, что с ним есть кто-то рядом. Он был ей благодарен, за многие необъяснимые мелочи, которые трудно оформить словами или обличить в внятную благодарность, был благодарен за уроки, за компанию даже? И как тот самый молодой дракон считал Кейран кем-то своим, не обязательно даже невероятно ценным, но тем, что стоит защищать.
Поэтому он нашел ее в своей комнате, не смотря на размеры дома, здесь было немного мест, где они могли бы быть по отдельности. Вежливо постучался, но почти тут же открыл дверь, опираясь на дверной косяк плечом – личные границы были для него таким же смутным понятием, как и роль наритки во всем происходящем.
- Кейран? Мы можем поговорить? О… всем происходящем. Политика ожидания уже принесла свои плоды. Теперь их стоит оценить.
