Капитан прильнул своими устами ко рту Милки, даря ей нежный и горячий поцелуй. Его близость всё больше распаляла её желание, его губы сводили её с ума, и она хотела ощутить их ласковые прикосновения, но не тут, не к своим губам...
- Это... самое лучшее, особое, - повторила Милки, когда поцелуй завершился, и она смогла чуть отстраниться от жеребца. - Самое сокровенное.
Она отошла на два шага назад и уселась на диванчик, стоящий в гостиной. Её глаза смотрели на жеребца, особенно на его губы, со страстью и нетерпением.
- Но попробовать его должен ты один, - всё так же, немного загадочно, продолжала Милки. - Для меня же будет наслаждением само то, как ты это сделаешь.
С этими словами кобылка, сидя на диване, сильнее раздвинула задние копытца, и наконец, подняла подол своего халата. Взору капитана предстали две большие, круглые, полные и мягкие и податливые на вид молочные железы кобылки внизу её живота. Их сосочки были напряжены, и на них можно было разглядеть капли белесой жидкости. Сама Милки, вдруг покраснев снова до кончиков ушей, даже зажмурила глаза от стыда, но остановиться она уже не могла.
- М-можешь пробовать... если ты не против, - дрожащим, почти испуганным голоском пролепетала она. - Мои титечки... они очень хотят, чтобы их...
Она даже не смогла договорить, сгорая от стыда, но то, чего хотели её титечки, и она сама, было сейчас очевидно любому существу, способному воспринимать чужие чувства.

До последнего момента Милки дрожала от стыда и страха - а вдруг он не согласится, и хуже того, возмутится тем, что это ему неприятно, и такое даже нельзя предлагать... Но всё вышло иначе, капитан, словно в самом сладком сне, был всё так же мил и нежен, как в словах, так и в действиях.
- Да... только для тебя. Чистейшее моё молоко, не смешанное с коровьим, - ласково проворковала Милки, глядя сверху вниз на жеребца, склонившегося к её животу. - Ты можешь пить его столько, сколько хочешь. Мне очень приятно угостить тебя... очень...
В этот момент нежные губы капитана обняли её правый сосок, заставив Милки вздрогнуть всем телом и громко вздохнуть. Как же она ждала этого момента, и как же приятно было это чувство. Струя тёплого молока брызнула в жадный рот жеребца, наполняя его, и в тот же момент даруя кобылке чувство лёгкости и облегчения, пускай и лишь небольшое по сравнению с тем напряжением, которое копилось у Милки с самого утра.
- Ооохх, как хорошо, - стонала кобылка в голос, высунув язычок, дыша глубоко и часто. - Бесподобно!
Она передними копытцами сняла с головы гвардейца его шлем, отложила его в сторону, и потом одно копытце положила на гриву жеребца, слегка поглаживая её. В это время в дело вступили его зубки, которые ласково и одновременно жестко прикусили её сосок, заставив её снова вздрогнуть и запрокинуть голову назад от удовольствия.
От такого напряжения вторая титя начала сама протекать, сцеживая каплю за каплей, но капитан очень своевременно переключился и на неё. Но не даровав ей тут же удовлетворение, а наоборот, дразня её игривыми движениями язычка, ласкающего её сосок. Милки прикусила губу от напряжения, охватившего её, но капитан не стал мучить её слишком долго, вскоре обхватив губами сосок и принявшись его сладко посасывать. Жеребец мастерски покусывал и оттягивал сосок, заставляя кобылку дрожать от вожделения.
- Стил... ты... - она поймала взгляд капитана своими глазами. - Это великолепно, мне никогда не было так хорошо! Пожалуйста, продолжай...
Она снова откинула голову назад, отдаваясь полностью восхитительному чувству ласки её сосков и опустошения её молочных желёз. Соединяясь, эти чувства отдавались теплом в её животе, заставляя её изводиться от новой волны желания, охватывающей её тело.